Этюды об ибн Пайко: Тройной роман

На третий вторник Атидже опять не появилась в хамаме Чифте, и Сандри едва не сошел с ума от горя. Действительно ли она была больна? Чем? Уж не заточил ли ее бей в темницу, избив перед этим до синяков? Может быть, он не выпускает ее в наказание? Ибн Тайко в отчаянии искал выходы из видевшихся ему ситуаций, он должен был найти способ проверить то, что он только предполагал.

К несчастью, ему ничего не снилось. Так вышло, что его мать, влашка, тоже была тут: она приехала, чтобы навестить сына, поскольку давно его не видела. Старый Тайко был в горах, и у нее стало щемить сердце. Она попросила у эмира разрешения уехать и отправилась в Блатие. Там она сразу поняла, как обстоят дела. И когда ибн Тайко пожаловался ей, что давно ничего не видит во сне, его мать сразу спросила, не является ли причиной его печали то, что он не знает ответа на какой-то вопрос.

Он улыбнулся и обнял ее, удивленный ее незамысловатой проницательностью. Тогда она спросила его еще быстрее: «Дело опять в Атидже?»

Откровенно говоря, Марин Крусич, когда приехал, чтобы пригласить их на сбор урожая в своем винограднике под Карадагом, не выказал такого открытого беспокойства, как мать Сандри, и не вглядывался с удивлением в побледневшее лицо ибн Тайко. Он весь светился: ремонт постоялого двора Куршумли-ан завершился — все торговцы из Дубровника были счастливы тем, что у них теперь есть свое прибежище, а он буквально сиял оттого, что большая часть заслуги в этом принадлежала ему.

Но он все-таки похлопал по плечу ибн Тайко.

«Сказал же я тебе, что твой гороскоп на этот год просто отличный», — ободрил он Сандри и таинственно улыбнулся.

«Я больше не вижу снов, нет видений, как раньше», — пожаловался ему Сандри.

«Это потому, что ты схватил судьбу за горло, ты и дальше будешь управлять ею. Понял, что я тебе сказал?»

Сын Тайко только выпучил глаза.

«Мне нужно что-нибудь предпринимать?»

И стал напряженно ждать ответа, а Марин Крусич, поглядев на него, хитро засмеялся:

«Все, что я знал, я тебе сказал, дальше уж ты сам. Засучи рукава и действуй, оторви задницу от лавки».

Влашку так обрадовало то, что этот короткий разговор заставил вновь светиться лицо ее сына, что она вместо него засучила рукава, вскочила и начала хвастаться, что во время сбора винограда она сама будет готовить еду для работников. «Я сделаю им мясо с черносливом, — сказала мать Сандри, — его всегда едят сборщики винограда, потушу баранину с разными приправами, а запивать его они будут прошлогодним вином, тем самым вином, которым обрызгивают виноградные лозы, когда просят благословения на хороший урожай в будущем году».

Но все же именно Марин стал первым человеком, который ухватил судьбу ибн Тайко за горло.

С полными корзинами винограда, собранного на винограднике под Карадагом, эти двое отправились во дворец санджак-бея, правда, один из них вел себя смелее, чем другой, у которого, как говорится, рыльце было в пушку. Сандри старался найти точку опоры, расщелину между страхом и храбростью, в которой он мог бы чувствовать себя в безопасности и которая, возможно, существует, но только в том случае, если бей не решил действовать в открытую. Если бей все еще играет с ним в кошки-мышки, то это ловушка для легковерных, если же это не так, значит конец всем страхам.

Охранники внимательно осмотрели корзины — нет ли чего под виноградом — и сказали, что они должны будут спросить санджак-бея, примет ли он их. И когда тот согласился, ибн Тайко на какой-то момент показалось, что он видит сон, предвещающий ему гибель: бей разрешает им войти ради, как он выразился, удовольствия, которое он предвкушал получить, разматывая сбившуюся в клубок душу ибн Тайко. Значит, бей обо всем догадался. Знает, что он страдает. И прекрасно знает, что страдание приводит к необдуманным поступкам. А раз бей обеспечил себе каким-то образом безопасность, теперь он наверняка захотел взглянуть ему, ибн Тайко, в глаза и посмотреть, чем это все обернется.

Они поклонились бею, а Марин Крусич, сразу же представившись, выхватил корзину из рук Сандри, и положил обе — свою и его — к ногам бея.

«Уважаемый бей, — сказал он, разведя руки в стороны широким жестом, — насколько я обязан своим благосостоянием моему всем известному городу Дубровнику, настолько же я обязан им и добронамеренности правителей этого края. Еще двести лет назад царь Иван Асен, который подписывался как царь болгар и греков, первым дал моим предкам грамоту на право свободно покупать и продавать во всех уголках царства, с тем, чтобы никто не смел им препятствовать, — ни на дорогах, ни на базарах. Именно так, как говорится в законе о торговле. Эти привилегии подтвердил и король Волкашин, отец нынешнего героя сказок короля Марко. И вы, турки, да благословит вас Аллах долгими годами жизни, сохранили нам эти привилегии. Что еще я могу сказать? Так кому мы, жители Дубровника, обязаны своим благосостоянием и богатством? Сиятельный бей, теперь я скажу и о себе. Я не только обогатился, торгуя в этой стране, но я еще, клянусь своими собственными глазами, и полюбил ее, как никакую другую».