Этнос и глобализация: этнокультурные механизмы распада современных наций

Характерно, что в разнообразнейшем политическом спектре Гражданской войны и интервенции отсутствовало сколько-нибудь значимое монархическое движение: несмотря на большую численность «эксплуататорских» сословий, составлявших социальную базу монархической власти (дворянство, духовенство, купечество, казачество), основания власти абсолютной монархии распались необратимо: сколько-нибудь заметной прослойки людей, заинтересованных в реставрации, в постреволюционной России не нашлось даже среди дворянства.

Идеология монархического реванша оформилась в среде эмиграции много позже и не имела сколько-нибудь заметной поддержки в самой Советской России.

Эти примеры показывают, что наиболее сложные системообразующие социальные структуры современного государства управляются не насилием, а его противоположностью – системой позитивных социальных стимулов, когда отношения субъекта власти с объектом носят характер не подчинения силе, а социальной кооперации (сотрудничества), не «паразитирования» власти, а взаимовыгодного «симбиоза».

Следует отметить, что насилие со стороны власти в отношении политических оппонентов и народа, предшествующее политической катастрофе, значительно уступает насилию в период восстановления государства. Гораздо более масштабное и жесткое политическое насилие в ходе реставрации государства на новой социальной базе проходит на фоне всеобщей усталости, направлено против маргинальных слоев, сильно разросшихся в ходе распада предшествующего общества и воспринимается как избавление от хаоса и смуты, т. е. в момент предшествующей политической катастрофы легитимного насилия со стороны власти при распаде явно не хватает для подавления недовольных.

Таким образом, на определенном уровне отчуждения элит от населения поворот правящей элиты к политическому диктату вызывает сначала психологическое дистанцирование подчиненных страт общества, а затем инверсию идентичности масс, утрачивающих общую идентификацию с политическими элитами и социальными структурами государства (феномен «двух наций»). Это обеспечивает втягивание народных масс в конфликт на стороне альтернативных правящим элитных групп (контрэлит) или внешних сил. В итоге ужесточение властной монополии и репрессивных мер можно считать достаточно надежным социальным маркером политической катастрофы.

Накануне

К основным индикаторам назревания системной политической катастрофы можно отнести признаки выхода конфликта за пределы политических элит.

Прежде всего, это втягивание в противоборство властных группировок управляемых страт общества, т. е. широких народных масс, обычно вызванное усилением внутриэлитных противоречий, ведущих к поляризации общества и генерализации социального конфликта.

Начавшись, вовлечение в политический процесс нижних страт выходит из-под контроля инициировавших ее элитных группировок и провоцирует уже назревшие процессы обвального распада и фрагментации общества. Таким образом, наиболее общий атрибутивный признак политической катастрофы – выход политического кризиса за пределы властных элит, вовлечение в него социальной периферии, народа.

Вторым индикатором приближения политической катастрофы является нарастающее вовлечение во внутренний политический кризис внешнеполитических сил и ресурсов, которые в определенный момент перехватывают инициативу, выйдя из-под контроля соответствующих элитных групп. Критическим является момент перехода лидерства от внутриполитической группировки, вовлекающей внешние силы (партии влияния, ориентированные на иностранные государства, существовали всегда), к внешним силам, реализующим свои интересы в опоре на внутриполитическую группировку.