Этнос и глобализация: этнокультурные механизмы распада современных наций

В этом плане идеи В. Соловьева предвосхитили распространение вариантов теорий «ноосферного мышления», отрицающих сложность и многосубъектность социальной формы бытия, обусловленной его групповой природой и произвольно трактующих понятие ноосферы, первоначально определенной в качестве области материального взаимодействия человечества с окружающей средой, данное В. Вернадским в рамках его естественнонаучного учения о геосферах.

Между тем, историческая практика развития человечества, в том числе на современном этапе глобализации, предметно доказывает устойчивое сохранение и даже углубление многосубъектности человечества даже в условиях глобальной экономики и возникновения глобальной социальной среды, как пространства взаимодействия социальных субъектов.

По В. Соловьеву, человечество «не является организмом чисто физическим» (то есть биологическим), и подчеркивает: «элементы, из коих он состоит, нации и индивиды… существа моральные».

При этом смысл и цель бытия наций лежит не в них самих, а в единстве человечества. До христианства единство человечества было только потенциальным, а отдельные племена и народы были не более чем временно, случайно и непрочно сгруппированными частями разделенного целого, воссоединение которого и есть цель истории.

Центром социально-философской концепции B. Соловьева является «русская национальная идея», понимаемая как глобальное воссоединение человечества в русле христианства: «Восстановить на земле… образ божественной Троицы – вот в чем русская идея», причем… не нужно действовать против других наций, но с ними и для них, – в этом лежит великое доказательство, что эта идея есть идея истинная»232.

Таким образом, манипулируя вырванными из религиозного контекста богословскими идеями, В. Соловьев находит «национальную идею» в последовательном национальном самоотрицании и, по сути, в самоуничтожении реальной русской «нации» как самостоятельного, самосозидающего социального субъекта.

Также надо отметить, что взгляды В. Соловьева основываются на последовательном игнорировании существования в прошлом, настоящем и будущем нехристианских цивилизаций и социальных общностей, а также нерелигиозной и нетеократической общественно-научной методологии.

В конечном счете, внешне акцентируя «русскость» и культурнорелигиозную специфику России, В. Соловьев отрицает цивилизационный подход Н. Данилевского, а также саму возможность и даже необходимость сохранения культурно-цивилизационных особенностей в условиях растущей связности мирового пространства, хорошо заметной еще в начале XX века.

Весьма вероятно, что именно религиозно-цивилизационная ограниченность «русской идеи» В. Соловьева парадоксальным образом обеспечила его широкую известность в российском научном сообществе конца XX – начала XXI века.

Свое видение «русской идеи» Николай Бердяев изложил в книге «Судьба России». По Н. Бердяеву, в основе «русской идеи» лежит «религиозный мессианизм», формирующий все сферы бытия российского общества, поскольку «русская национальная мысль питалась чувством богоизбранности и богоносности России»233. При этом «…природа национальности неопределима ни по каким рационально-уловимым признакам».

Совершенно иное понимание нации было высказано С.Н. Булгаковым. В понимании С. Булгакова, нация объективно существует как «совершенно особая, своеобразная историческая сила… творческое… начало, как духовный организм, члены которого находятся во внутренней живой связи». При этом стержневой идеей любой нации является достижение ее реального политического и духовного единства. По С. Булгакову, принадлежность к нации объективна: «…нация не есть порождение нашего сознания или нашей воли, скорее, наоборот, самое это сознание национальности и воля к ней – суть порождение ее»234.

Таким образом, в данном случае С. Булгаков приближается к пониманию нации, как объективной социальной реальности, несводимой к явлениям общественного сознания.

Фактически, С. Булгаков показывает, что культурно-религиозная специфика, формируя общественное сознание и объективируясь через массовые повторяемые социальные действия, творит объективную социально-историческую реальность. Ее понимание вне религиозного сознания невозможно235: «этнографическая смесь превращается в нацию с ее особым бытием, самосознанием, инстинктом, и эта нация затем ведет самостоятельную жизнь, борется, отстаивая свое существование и самобытность». Т. е. он трактует нацию в духе типично марксистского стадиального подхода, четко высказывая взгляд на нацию, как результат интеграции и трансформации более ранних этнографических общностей в рамках общего государства.

Как видим, российская немарксистская социально-философская мысль конца XIX – начала XX века переживала не лучшие времена и, по сути, воспроизводила основные тезисы западноевропейских мыслителей, прежде всего Гегеля с его «духом нации», но при этом акцентируя российскую культурно-религиозную специфику.