Это было в Краснодоне

Слухи об арестах дошли и до Георгия Стаценко – сына бургомистра. Он учился в школе имени Горького, хорошо знал Олега Кошевого, Ваню Земнухова, Жору Арутюнянца, Василия Левашова, Васю Пирожка, хотя и не дружил с ними – он был на несколько лет старше, потому что дважды оставался на второй год. В 1941 году Георгий был призван в армию, но как только началась война, дезертировал и укрывался под крылышком отца до прихода немцев. В оккупированном городе он слонялся целыми днями по улицам, иногда встречался со своими бывшими соучениками и кое-что знал про их тайные сходки.

Весть об аресте Георгий воспринял как должное: «Доигрались!» Из любопытства он тоже отправился к зданию полиции и по дороге неожиданно столкнулся с Жорой Арутюнянцем.

– Ты еще на воле?

Жора невозмутимо пожал плечами и прошел мимо.

Дома за обедом отец Стаценко рассказывал последние новости:

– Соликовский приходил в горуправу. Говорит, надо новое помещение под тюрьму подобрать – некуда сажать арестованных. Господи, как хорошо, что их всех повыловили! Сколько бы еще бед натворили!..

Георгий фыркнул в тарелку:

– Ну уж всех! Многие еще на воле гуляют…

– Что ты болтаешь! – встревожился отец. – Тебе что-нибудь известно?

– Кое-что… – многозначительно ухмыльнулся Георгий.

Через несколько минут бургомистр сидел в кабинете Зонса и взволнованно говорил:

– Их надо немедленно арестовать… Сын утверждает, что они наверняка состоят в этой банде. Вот посмотрите, кого он подозревает…

Зонс настороженно слушал сбивчивый рассказ бургомистра. Накануне в жандармерии побывала одна из соучениц арестованных молодогвардейцев. Она тоже утверждала, что в подпольной организации состоит более ста человек и полиция арестовала далеко не всех. Правда, сама она не была связана с подпольщиками и поэтому ничего определенного сообщить не могла, а высказывала только свои предположения. Зонс тогда не придал им особого значения. Но вот еще один настораживающий сигнал…

Зонс тут же приказал Соликовскому арестовать всех подозрительных лиц, названных Стаценко. А сам решил еще раз самолично допросить Геннадия Почепцова.

Неслышно, словно тень, проскользнул Почепцов в кабинет начальника жандармерии. Часовой у входа, вооруженные до зубов солдаты, сновавшие по коридорам, чужая, непонятная речь, обрывки которой доносились из-за прикрытых дверей, – все это так угнетающе подействовало на него, что он, войдя в кабинет, готов был броситься в ноги грозному жандармскому начальнику.

Зонс принял его ласково. Усадил рядом с собой, предложил сигарету.

– Ты оказал нам большую услугу, честно признавшись во всем, – начал Зонс. – С твоей помощью мы разгромили гнездо заговорщиков…

Почепцов молчал, поглаживая рукой подрагивающее колено, пытаясь унять дрожь.

– Но ты сказал нам не все, – продолжал Зонс, постепенно повышая голос. – Кое-что ты хотел скрыть от нас… А знаешь, как мы поступаем с теми, кто пытается нас обмануть? О, с такими мы поступаем очень… – он запнулся, подбирая нужное слово, – очень круто!

Почепцов поднял на Зонса глаза, полные беспредельного ужаса. Лицо его сразу посерело, сморщилось, маленький, резко очерченный рот страдальчески задергался.

– Я… я не хотел вас обмануть. Я назвал почти всех…

Зонс резко повернулся.

– Почти? Кого же ты хотел скрыть от нас? Почепцов отвел глаза, едва слышно проговорил:

– Я не сказал сразу, что в штабе состоит еще… Громова Ульяна.

– Гм… Ну, она уже арестована. Как видишь, нам все известно. Припомни, кого еще ты упустил. Назови всех, с кем встречался, кого видел на собраниях. Всех!

Мокрые, слипшиеся ресницы Почепцова растерянно дрогнули. Он назвал всех известных ему членов «Молодой гвардии». Всех, даже Уляшу…

Зонс требовательно и выжидающе смотрел на него. Чувствуя на себе этот сверлящий взгляд, Почепцов стал вспоминать всех, с кем доводилось ему встречаться или просто случайно видеться в те дни, когда он был в подпольной организации.

– На собрании однажды я видел Клаву Ковалеву, из хутора… Земнухов ее приводил.

– Ковалева. Еще кто?

– Еще девушка была, красивая такая, с косами. Фамилии точно не знаю… Кажется, Сопова…

– Отлично. Еще?

– Видел Дадышева, он нерусский, отец у него из Ирана… Витька Лукьянченко там вертелся, Тюленина приятель. Только не знаю, может, он случайно там оказался, больше ни разу с ним не встречался…

Взглядом затравленного зверька Почепцов следил за прыгающим по блокноту карандашом и, боясь остановиться, называл одну за другой фамилии своих сверстников: Виценовский, Григорьев, Загоруйко, Куликов, Субботин…

Он вспомнил, что в Первомайке живет Иван Чернышев, которому он сам однажды рассказал о «Молодой гвардии» и предложил вступить в нее. Чернышев отказался тогда, но Почепцов решил назвать и его.

– Та-ак… – довольно протянул Зонс. – Ну что ж, если еще кого вспомнишь – сообщи немедленно… – И пронизывающе посмотрел на Почепцова.

– Слышал ты такую фамилию – Лю-ти-ков? Он произнес эту фамилию с особым нажимом, делая ударение на каждом слоге.

– На собраниях ее никто не называл?

Почепцов отрицательно покачал головой.