Это было в Праге. Том 2. Книга 3. Свет над Влтавой

– Мне было так жалко его сегодня, – с грустью призналась Божена. – Он замечательный товарищ, честный и верный.

– Да, Антонин настоящий человек, – подтвердил Лукаш и нахмурился.

Сели за стол. Имя Антонина больше не упоминалось. Нерич продолжал свой рассказ о борьбе югославских партизан с гитлеровцами.

Когда обед закончился, Нерич несколько официально обратился к Лукашу:

– Мне очень трудно таить свои мысли. Я бы хотел поговорить с вами, товарищ Лукаш, как коммунист с коммунистом.

Божена встала, чтобы уйти, но Нерич задержал ее.

– Ты тоже должна об этом знать, – сказал он.

Она опустилась на стул и внимательно посмотрела на Нерича, потом на отца.

Нерич заметно волновался.

– Я не мог говорить об этом раньше, не зная, какой прием и какое доверие встречу здесь. Теперь вижу, что говорить нужно. – Он сжал между пальцами сигарету, она лопнула, табак рассыпался. – Можно сказать, я бежал из Югославии, из своей родной страны.

– А в чем дело? – спросил заинтересованный Лукаш.

Нерич потеребил свои волосы.

– Собственно, еще ничего не случилось. Все зависит от меня самого. Мне предложили работать на дипломатическом поприще – я отказался. Вы спросите, почему? Отвечу откровенно. Я подумал: если я приму на себя дипломатическую миссию, то мне могут навязать и миссию разведчика. Ну, а я не рожден для этого. Мне это претит. Я не могу представить себя в роли человека, который живет двойной жизнью. Вы понимаете меня, товарищ Лукаш? Не могу. Это противно моей природе…

– Ну, и отказались? А как вы сумели выехать?

– Сейчас расскажу. Я отказался от постоянного дипломатического поста, сказал, что работа эта мне не по плечу. Но решил принять поручение эпизодическое, которое мне помог получить старый друг отца. Да, если бы не это, я не сидел бы сейчас здесь. Я поручение использовал как предлог, чтобы покинуть родину.

Лукаш выбил трубку, взял щепотку табаку, вдавил его пальцем и зажег. Брови его сошлись на переносице, образовав одну широкую полосу.

– Да, – проговорил он, – не совсем ладно получается. И что же вы решили делать?

Нерич поднял голову.

– Отказаться от гражданства своей родины… Что еще можно придумать? А с миссией придется покончить сразу. – Он неторопливо вынул из кармана лист бумаги и развернул его. – Я написал заявление. Не знаю, убедительно или нет. Уж как получилось. – Он протянул заявление Лукашу. – Мне что? Я специалист, врач, знаю чешский язык не хуже родного. Мне предлагают работу в заводской амбулатории.

Пока Лукаш читал, Божена обдумывала создавшееся положение. Все, что сказал Нерич, она восприняла как свое личное дело и мысленно уже изыскивала способ помочь ему. «Он не должен оставаться одиноким, ему очень трудно, горько. И я буду с ним, помогу ему снести тяжесть, которая легла ему на плечи».

– Дело очень щепетильное, и тут советовать рискованно, – сказал Лукаш, возвращая Неричу заявление.

– Я понимаю, – ответил Нерич. – Но я уже решился.

Глава десятая

1

В гостиной посольства за круглым полированным столом в мягких креслах расположились Борн, Сойер и Прэн.

Борн только три часа назад появился в Праге, и его подручные Сойер и Прэн сразу заметили, что сегодня у шефа в высшей степени хорошее настроение. Верным признаком такого настроения всегда служила словоохотливость Борна, а также благосклонное желание послушать других.

Борн долго и красноречиво описывал политическую обстановку в Вашингтоне, откуда он только что прилетел, рассказал о положении дел в американской зоне Германии, по которой он якобы уже соскучился, восторженно отозвался о вновь устроенной им базе недалеко от Регенсбурга, на которую он возлагает большие надежды. После этого он со вниманием слушал рассказ Сойера о делах чехословацких. Больше всего его интересовали последствия засухи, постигшей Чехословакию.

– Как видите, мать природа тоже на нашей стороне – воскликнул он. – Такого неурожая чехи уже сто лет не видели. Это замечательно. Я по личному опыту знаю, что с голодным человеком значительно легче сговориться, чем с человеком, плотно набившим свой живот. И вы должны это учесть в своей практической работе. Во время голода у многих отпадает охота заниматься политикой. Голод захлестнет людей, как петлей. Наша задача будет состоять в том, чтобы точно знать, когда эту петлю надо поотпустить, а когда затянуть потуже. Это очень важно. Надо вовремя подбросить кусок хлеба – и так подбросить, чтобы человек почувствовал, за что его кормят. Каждый человек, получивший кусок хлеба, должен стать нашим человеком в полном смысле этого слова…

Борн проявил большой интерес к личности генерального секретаря национально-социалистической партии Владимира Крайны.

– Как он сейчас котируется?

Ответил Прэн:

– Как и положено генеральному секретарю партии. Имеет солидный вес, не в плохих отношениях с президентом, не говоря уже о руководящей головке национальных социалистов. Многие пропагандируют его как человека, пострадавшего от немцев. Ведь он же сидел в лагерях.

– Кто из вас знает его лично?

Сойер и Прэн переглянулись. Оба они не были знакомы с Крайной.