Это - Гана

Да здесь чуть ли не десяток «красных деревьев»! И ни одного красного дерева. Оказывается, существует целый ряд деревьев, каждое из которых имеет полное право именоваться красным. Они разные — эти деревья. И по коре, и по листьям, и по латинским названиям. Но у всех древесина темно-розового цвета, крепкая, долговечная, не боящаяся вредителей и болезней. И еще одна общая черта — они высоки, очень высоки, эти красные деревья, до семидесяти метров высотой. Остальные деревья в лесу им по пояс.

И другую интересную вещь я вычитал в справочнике. Оказывается, в Гане много деревьев, древесина которых, не относясь по цвету к красной, по всем остальным показателям не уступает ей. Это, например, черное, эбеновое, дерево.

Итак, мы едем в Большой лес, который все время по ассоциации называем джунглями, азиатским — непонятным в Африке словом.

— Все одели темные рубашки, как я вчера говорил? — осведомляется Энгманн.

Вопрос риторический. Мы всегда беспрекословно слушаемся.

Улицы Такоради оживленнее, чем вчера. Приближается Рождество. На центральной площади сооружают елку. К высокому шесту привязывают ветки казаурин, листья которых похожи на длинные сосновые ветки. Издали елка как настоящая.

Проезжаем мимо табачной фабрики. Мы на ней уже побывали. Чистая, опрятная и подтянутая. Сильный профсоюз, с которым вынуждены считаться хозяева, добился того, что условия труда здесь лучше, чем на других предприятиях. С этой фабрикой у нас связано одно очень приятное воспоминание. Там, в помещении складов табака, поддерживается низкая температура и влажность воздуха. Воздух сух и холоден, как у нас осенью. И от ровных тюков табака разносится сладковатый запах сена.

Табачная фабрика — предмет законной гордости такорадцев. В стране вообще каждая фабрика на учете, а эта к тому же вполне современная и красивая — архитекторы спроектировали здания, ничем не похожие на те тоскливые приземистые фабричные корпуса, что прямо-таки вопят о тяжелом и скучном труде. Фабрика построена уже в независимой Гане. Ее продукция ничем не уступает заграничной. Знатоки не чураются ганских сигарет.

Наконец Такоради тает среди деревьев. Только что был город, и вдруг — лес. Правда, ненадолго. Мы въезжаем в Секонди — этот сиамский близнец Такоради. На картах так и написано: Секонди-Такоради, двойной город. Но они очень различны. Они поделили между собой обязанности. Такоради — город деловой, он обзавелся портом, в нем выросли банки и пароходные компании. По улицам ходят моряки со всего света, и в магазинах с размахом торгуют сувенирами. Секс. нди старше, обжитее, теснее. В нем базары, кварталы старых домов и областные учреждения. Секонди — номинальный центр области, а Такоради — действительный.

Проехали и Секонди. Теперь пора поворачивать к лесу.

Машина останавливается. Стадо коров. Их гонят издалека, может, от северных границ, может, из Верхней Вольты или Мали. Погонщики в длинных синих халатах и круглых шапочках. Такие стада неделями идут на юг. Мясо само транспортируется, то есть бредет к морю, и коровы в последние дни жизни имеют возможность полакомиться влажной обильной травой леса.

Тут же, неподалеку, их закалывают. Рядом с мечетью. На мечети и на площади перед ней — множество уродливых, жадных и нахальных грифов. Грифы не спешат, они посматривают с минарета на глупых коров и ждут. Они уже не раз видали таких.

Дорога интересна тем, что не знаешь, что ждет тебя за поворотом. Может, речка, тихая и глубокая, наверняка священная для соседнего племени, богатая рыбой и крокодилами. Воздух над ней кишит москитами и всякой летучей тварью, которая несет болезни, болезни и еще болезни.

А может, это будет бамбуковая роща? Бамбук растет кущами высотой метров под двадцать. Или по сторонам дороги побегут банановые плантации?

А лес все выше и выше. И все-таки он разочаровывает. Не хватает таинственности и величавости. Нельзя сказать, что он состоит из высоких деревьев. Подавляющее большинство их — невелики, опутаны лианами и непредставительны. Великаны растут каждый сам по себе, над лесом и как-то вне леса. Мне не приходилось видеть в Гане однопородных лесов вроде наших сосновых или дубовых рощ — лес всегда смешанный.

— Нам обязательно надо развивать лесную промышленность. — говорит Энгманн. — Сейчас, когда большая часть экспорта — какао, вся экономика страны зависит от того, сколько стоит мешок его в Лондоне или Нью-Йорке. Не правда ли, нелепо? Вся страна должна затягивать пояс оттого, что подешевел продукт, которого мы и не едим.