Это - Гана

И в самом деле, ганцы не употребляют какао, не пьют его. А может быть, это я не видел того самого ганца, который пьет какао? Но если он и существует, то не он отражает вкусы своей страны. Как-то мы заказали какао на завтрак. Вот где, наверно, оно ароматно и вкусно! Официант был искренне удивлен, но заказ принял. Через полчаса (столько занимает дорога в ближайший магазин и обратно) принесли какую-то бурду. Не какао и не кофе — так что-то. Оказалось, что напиток приготовлен из консервированного какао, на банках стояла надпись «сделано во Франции». А сколько какао на стакан — ганские повара не знали. Заварили, как чай.

Лес сейчас составляет около десяти процентов экспорта Ганы. Это внушительно, но доходы от экспорта невелики, и на пути повышения их стоят всевозможные препятствия.

Гана много теряет на вывозе леса в бревнах. Но для того чтобы вывозить красное дерево в досках или фанере, надо иметь лесопилки, машины.

Большинство лесоразработок ведется мелкими ганскими промышленниками, у которых нет оборудования, чтобы распиливать громадные бревна. Комбинат, куда мы едем, — одно из немногих крупных предприятий, но он принадлежит иностранной компании и Гане от него мало проку.

Где-то в лесу, на полпути в Самребои, серое полотно дороги обрывается. Теперь пару сотен километров придется ехать по латеритной дороге. Латерит тверд, из него в некоторых странах даже строят дома. Латеритные породы выходят на поверхность во многих районах Ганы. Дороги в таких местах настолько спрессованы, что выдерживают большое движение. Но в сухое время года каждая машина стирает шинами тонкий слой, и потому над дорогой висит красная пыль. Она забирается всюду и окрашивает одежду, лица, деревья, кусты. Через несколько километров мы все, включая Энгманна, похожи на индейцев. За «оппель-капитаном» тянется длинный красный шлейф, а каждая встречная машина с таким же пыльным шлейфом погружает нас в непроглядный красный туман. Теперь мы понимаем, почему Энгманн просил не надевать белых рубашек.

Задыхаясь в пыли, со страхом ожидая, что встретится еще одна машина (а машин на дороге много), мы не заметили, как свернули на проселок. Это уже дорога лесокомбината. Через несколько метров путь преграждает полосатый шлагбаум и сторож в экзотической форме вылезает из будки, чтобы проверить наши документы. Имеем ли мы письменное приглашение?

Но у нас его нет. Нас пригласили устно через мистера Смита. Сторож, часовой лесной державы, уютно спрятавшейся на окраине страны, не имеет указания пропустить иностранцев внутрь.

— Где тут у вас телефон? — спрашивает Энгманн. Он знает, что хозяин в стране он, а не иностранные компании. Ему неудобно беспомощно стоять во вратах лесного царства.

В Гане еще много сохранилось подобных царств. И комбинат, куда мы едем, территория концессий которого более тысячи квадратных километров, и золотые и алмазные шахты, где режим еще строже, и другие концессии и разработки. Ганское правительство пока не сокращает права промышленных владык, потому что их еще некем заменить. Что ни говори, но они привозят в страну технику, дают работу ганцам и отчисляют определенную долю доходов в государственную казну. Но доходы эти трудно контролировать, и представители правительства, присылаемые в «царства», сталкиваются со множеством трудностей. Бывает, что компании начинают шантажировать правительство, угрожая закрыть предприятия. А уходя, иностранные концессионеры предпочитают действовать по принципу Передонова из романа Ф. Сологуба «Мелкий Бес». Тот Передонов, съезжая с квартиры, пригласил к себе друзей и, отпив с ними чайку, крикнул: «Плюй на стенку на зло хозяйке!.Мы скоро выедем!» Они порвали обои, заплевали стены и загадили комнату как могли.

Концессионеры готовы затопить шахты и уничтожить оборудование, лишь бы никто не мог воспользоваться. Теперь подобные действия приравнены к уголовному преступлению. Не так давно ганский парламент принял закон, по которому в случае закрытия завода или шахты владелец обязан передать их правительству в целости и сохранности.

— Ну как, можно связаться с начальством? Есть телефон? — спрашивает Энгманн.

— Нет телефона.

— Что же делать?

Страж растерян. Он думает, потом несет анкету. Энгманн заполняет ее на себя. Он ведь представитель правительства, а мы — его гости.

Пока идут все эти переговоры, брат сторожа приносит нам красные орехи масличной пальмы. Он ничего против нас не имеет, как, впрочем, и сам сторож. Ганец кричит Орлову, отошедшему на несколько шагов в сторону:

— Осторожнее! Там леопард!

— Как леопард?

Ганец доволен произведенным впечатлением.

— Вчера моя сестра была в лесу с дочкой. И дочка отбежала в сторону. И на нее прыгнул леопард. Он хотел унести ее, но мать услышала крик, прибежала, леопард испугался и исчез. Но он где-то неподалеку.

— А что с девочкой?

— Ее отвезли в больницу, на комбинат. Доктор сказал, что ничего опасного. Но зверь ее сильно ободрал.