Это - Гана

А ведь правда, можно у нас найти белого медведя — где-нибудь в трехстах километрах западнее Диксона. Я сам знаю одного деда, который может сплести лапти, хотя их и не носит. Так же в Гане. Только там, если сравнивать до конца, белые медведи еще ходят по околицам деревень, а лапти, хотя и не в моде, но часто еще используются в хозяйстве. Представьте себе английского, к примеру, туриста, который приехал к нам в двадцать втором году и заявил, что ему интереснее всего поглядеть на лапти. Мы бы обиделись. Так же обижаются ганцы. Впрочем, я об этом уже писал, мы обсуждали эту проблему с Энгманном. Но почему-то ночью в Кумаси, в самом центре еще два месяца назад совсем незнакомой мне страны под названием Гана, снова думаю о том же. Может быть, борюсь с самим собой. Иногда так хочется оказаться в Африке своего детства, где львы хвостами ударяют о ребра и отряд черных воинов, украшенных перьями, выходит на охоту за головами.

Африка! Таинственная и далекая. Африка, пришедшая в наше детство через вторые руки — через руки людей, которые прибирали ее к рукам… А ведь сегодня перед тем, как разойтись по комнатам, мы успели сыграть блиц-турнир, и Энгманн второй раз стал чемпионом группы по шахматам. А потом мы обсудили завтрашний день — университет и госпиталь. И Энгманн обещал выкроить время для музея. Король по имени Экзотика умер! Да здравствует Республика!

Кумаси просыпается. Давно мне спать пора, но я еще подожду, пока не рассветет настолько, чтобы можно было рассмотреть, что за дома окружают меня, что за улица дала нам приют.

Первый автобус прогромыхал под окном. Как он называется? «Я — ганец!» Разве не прекрасно для первого утра в Кумаси?

Светает быстро, на глазах, как будто кто-то включил реостат. Легкий утренний туман сглаживает дома. Трехэтажная улица убегает под гору. Под углом к ней — другая, такая же. Кумаси, видно, обещает быть более компактным городом, чем Аккра. Улица, на которой мы живем, — торговая. Над дверьми магазинов — индийские имена владельцев. И арабские. Вот хорошее название для магазина — «Серафим и сыновья». Интересно, какой он из себя, Серафим? Толстый, спокойный, гладкий? А его сыновья? Они еще не успели растолстеть, ездят на гоночной машине, отсиживают положенное в ночных клубах и помогают папе считать выручку. Торговля в стране в основном не в ганских руках. Индийцы, ливанцы, сирийцы, а в более крупных фирмах — англичане, швейцарцы, греки. Так повелось еще при колониальном режиме.

Торговцы — предусмотрительный народ. Они уже за несколько лет до того, как Гана стала независимой, начали поддерживать национально-освободительное движение. Им-то все равно, кто у власти, лишь бы деньги шли. А деньги идут. Денег в Гане больше, чем в других странах Африки. Второсортное европейское добро привозится в Гану и распродается с хорошей прибылью. Торговцы жирны, бесстыдны и обходительны. Они отлично лавируют между постановлениями молодого правительства. Если правительство поднимает пошлины па предметы роскоши, поднимаются цены и на предметы первой необходимости. Торговцы не остаются в накладе.

А теперь спать, спать. Через два часа Марат начнет стучать в дверь и уверять меня, что я проспал все на свете.

КУМАСИ ДНЕМ

— Совсем недавно, то есть когда вы приехали к нам, у нас не было ни одного университета. А теперь два.

Этими словами Энгманна начался очередной день.

Мы забрались в машину.

— Я не буду останавливаться у музея и зоопарка. Туда можете сходить после обеда, без меня. Теперь вы привыкли к Гане и спокойно продолжите путешествие. И я буду спокоен — с вами ничего не случится. Вы — почти ганцы.

После обеда Энгманну придется вернуться в Аккру — его вызвали телеграммой. А пока мы едем в университет. И я позволю себе отвлечься, чтобы рассказать немного о проблемах образования в Гане.

Первые школы на Золотом Берегу были созданы миссионерами. Школ было немного, и они мало чему учили ребят. Священному писанию, грамоте (английской или немецкой) — вот, пожалуй, и все. Миссионерские школы не ладили между собой и тянули учеников к разным изданиям христианского бога. И по сей день в Гане существует множество церквей и сект. Потом появились школы частные и школы, созданные на средства прогрессивно настроенных вождей. Потом — и колледжи. Но всего этого было так мало! Да и уровень образования был исключительно низок. Максимум, на что мог рассчитывать ганец, получивший образование дома, — на место мелкого клерка или школьного учителя. Но школ новых почти не строилось, а места клерков уже были заняты. И получился парадокс. Одна из английских комиссий, созданная для обследования положения в колонии Золотой Берег — этой почти абсолютно неграмотной стране, писала губернатору: «Образованных юношей некуда пристраивать, за исключением мест учителей и клерков… И поэтому результаты образования, приятные сами по себе, весьма нездоровы. Результаты были бы лучше, если бы детей обучали хоть каким-нибудь начаткам полезных технических знаний».