Это - Гана

За сто лет, прошедших со дня написания этого отчета, ничего не изменилось. Так же выходили из стен колледжей умеющие читать и писать по-английски негритянские юноши и не находили ровным счетом никакой работы. Так же беспокоились всевозможные комиссии. Ведь если ты научился читать, то можешь прочесть что-нибудь неположенное, а если умеешь писать, то можешь что-нибудь тебе неположенное написать. И вместо того чтобы открыть новые школы, научить новых юношей (о девушках тогда и разговора не было) не только грамоте, но и «полезным техническим знаниям», колонизаторы предпочитали оставить все, как прежде.

А за пределами больших городов царила абсолютная, беспросветная неграмотность без какой бы то ни было надежды на улучшение.

И так вплоть до освобождения, до пятидесятых годов. Те немногие, кто все-таки имел высшее образование, получили его в Англии. Но это были дети из наиболее привилегированных слоев населения, дети вождей и клерков, что выслужились до середины административной лестницы (выше путь людям с темной кожей был закрыт). Но и среди вернувшихся из Англии не было врачей, инженеров, агрономов — тех, в ком более всего нуждалась страна.

И вот перед новым государством встала задача — во-первых, немедленно подготовить свои кадры во всех областях науки и техники и, во-вторых, научить читать и писать людей, которые никогда в жизни не сталкивались с печатным словом. По этим двум путям и развивается образование в Гане.

Вторая задача, несмотря на поголовную неграмотность населения, оказалась проще, и решение ее заняло меньше времени, чем думали даже самые уверенные из оптимистов. Этому помогло то, что за последние годы в Гане произошел огромный скачок в политическом и социальном развитии людей. Ганцы знают, что теперь они живут в независимой стране, что ее будущая судьба — в их собственных руках.

Всю страну захватило движение — «умеешь читать и писать — научи других». И по стране пошли добровольцы.

Наверно, так было в первые годы Советской власти — курсы по ликвидации неграмотности, бородатые крестьяне за азбукой. В Гане, правда, крестьяне не бородаты, но училась страна запоем. Мы сами видели на севере группу крестьян в деревне, которые нараспев повторяли слова за мальчишкой-учителем. Мальчишка был серьезен до предела — среди учеников сидел вождь деревни. Это тоже — своего рода революция.

А потом ганцы начали строить школы самостроем в каждой деревне. И пускай эти школы не очень отличаются от других хижин, но это школы, правда, пока часто без настоящих учителей.

Чиновник из Министерства просвещения, которого мы встретили в Тамале, сказал:

— Вы представить себе не можете, сколько прибывает в министерство писем с требованием прислать учителя. А откуда мы возьмем? Мы, конечно, стараемся…

Правительство Ганы отменило плату за обучение и ввело обязательное начальное обучение. В общем, в этой области дела идут полным ходом и первые результаты уже налицо.

Что касается подготовки технических и научных кадров, то здесь добровольцы не помогут. Но и эта проблема решается. Вы ведь не раз встречали африканских юношей на улицах Москвы? Да, в Университете имени Лумумбы, в Московском университете и других вузах Советского Союза учатся будущие ганские инженеры и ученые. Их можно встретить и в Праге, и в других европейских городах. Если раньше учиться можно было только в Англии, то теперь студенты-ганцы учатся во многих странах.

Да и в самой Гане можно получить высшее образование. Недавно колледжи в Аккре и Кумаси были превращены в университеты. Туда приглашены лучшие научные и преподавательские силы Ганы, приглашены ученые из других стран. Надо спешить.

Вот мы у входа в университет Кумаси, в Университет имени Кваме Нкрумы. Здания университета так широко разбросаны, что проезжаешь несколько сот метров по дорожкам, прежде чем достигнешь ректората.

Ну, конечно, заместитель ректора оказался другом Энгманна и его однокашником. Как же иначе? То же поколение. Мы сидим в кабинете, увешанном графиками успеваемости и расписаниями экзаменов, и вдруг я начинаю молодеть. Я начинаю робеть. Уж не вызвали ли меня сюда за какую-нибудь провинность? Мне кажется, что я уже бывал в этой комнате, и воспоминания не очень приятные.

Но друг Энгманна улыбается. Он не догадался, что я снова стал студентом. Он ведет нас к своей машине.

— Я покажу сначала наш строительный факультет.

Марат потом признался мне, что тоже оробел. Особенно остро почувствовал он себя студентом, когда мы попали в аудитории, где на стенах висели еще неумело отмытые перспективы и свернутые в трубки клаузуры лежали в углу, под столом.

Мы попали в университет в рождественские каникулы, и студентов в аудиториях не было.

Университет расположился в новых четырехэтажных зданиях, свободно разбежавшихся на зеленой поляне. В аудиториях приятно учиться — так там светло и просторно.