Это я тебя убила

Сдохнуть. Слово, такое неожиданное, точно кем-то нашептанное, колом встает в горле. Я даже прижимаю к нему руку, потеряв формальный ответ: «Спасибо, я молюсь об этом». Скорфус? Умрет? Да откуда эта мысль вообще? Вчера он трескал и пил за обе щеки, держался бодро, разве что после пиррихи загрустил… Но я его понимаю. Он все больше беспокоится и за меня, и за свои мечты. Может, сейчас он… летает? Да, наверняка летает, проветривая голову, а может, окидывает взглядом бескрайнее море и прикидывает, куда направится, если с «этой принцессой» – со мной – ничего не выйдет. Когда он только узнал, на какой ниточке висит моя жизнь, он ведь поддразнивал меня. Заявлял: «И что же мне теперь? Да ты хоть понимаешь, сколько я втирался в доверие к тебе? И как сложно найти принцессу без аллергии на котов?» Он лукавил, конечно же, только для того, чтобы я дергала его за хвост и возмущенно визжала. Его взгляд говорил об этом: он лишь пытался обратить в шутку все то, чего боялась я. И мне было тепло с ним, ведь он всегда тихо добавлял: «Ладно, прорвемся, человечица». Пожалуй, сейчас изменилось главное: я… хотела бы, чтобы он улетел, потеряв меня, и был счастлив.

Но, конечно же, он меня не потеряет. Останется. И счастливы мы будем вместе.

– Так лучше! – смеется… да, точно, Далиса. Ее определенно обманула моя улыбка в зеркале. – Какая вы красивая, принцесса!

– Невероятно красивая! – вторят остальные две, легкими пальцами оставляя мазки масел на моих запястьях и шее.

– Знаю.

Никогда не понимала потупленных глаз в ответ на справедливый комплимент. Я правда хороша: мне заплели и закололи лишь часть волос, остальные расчесали и чуть вытянули. Эти косы держат едва заметные серебряные и золотые заколки, больше похожие на запутавшиеся в волосах ягоды можжевельника; шею открывает низкий свободный ворот, и – слава богам – то ли Эвер был настолько осторожен вчера, что не оставил ни следа, то ли следы опять прошли. Платье бледно-лазурное, и сейчас этот цвет успокаивает меня. Хотя у наряда, конечно, нелюбимая мной длина в пол и бестолковые драпировки. Но королевы древности восходили на престол в таких облачениях. И когда я становлюсь в полный рост, когда оправляю рукава, когда одна из служанок накидывает мне на плечи легкий аквамариновый плащ с вышивкой белых ветвей по плечам, я почти смиряюсь с перспективой следующие несколько часов путаться в подоле. Зато я не похожа на оборванку, буду выглядеть даже величественно. Если не упаду лицом вниз. И если…

Нет. Я не должна снова думать об этом. Скорфус всегда знает, что делать. Скорфус ни разу меня не подвел, и я его не подведу. Скорфус…

– Никто не видел моего кота? – Я не осознаю сама, как это срывается с губ, как разносится по комнате. И голос у меня звучит жалобно, точно у ребенка, потерявшего игрушку.

– Нет, принцесса, – отзывается Далиса, отставляя флакон на тумбу. – Его тут не было.

Две другие – я вижу это в зеркале – мотают головами. Одна кидает взгляд на пустую корзину, потом на меня и, поклонившись, трогает худыми пальцами локоть.

– Простите, но вам пора идти. Нам очень строго отмерили время, нас будут бранить.

Они выводят меня из комнаты, окружив щебечущим конвоем, и за их улыбками, пышными кудрями, взбудораженными взглядами – все-таки им повезло прислуживать будущей королеве, самой королеве! – я не могу даже снова высмотреть корзину. Скорфус, чтоб ты тоже ел гранаты с земли! Почему я должна беспокоиться еще и из-за тебя? Красная подушка упорно стоит перед глазами, и что-то в ней кажется вопиюще неправильным. Да что же?

Все просто: Скорфус, как и Эвер, не любит яркие цвета. Его подушки всегда белые или бледно-золотые. И какая-то она сейчас… неровная по цвету, будто в подтеках. Красных.

Целер в коридоре почтительно подает мне плетеный кожаный пояс с ножнами, в ножнах – Финни. Мы идем, но служанки оставляют меня у главной лестницы – упархивают так же быстро, как появились, буквально растворяются. Едва бросив взгляд вниз, понимаю причину их спешки: спуск весь в девушках и юношах. Они стоят и по правой, и по левой стороне вдоль перил, по человеку на каждые две-три ступеньки, по четверо на каждой площадке. Сверкающие тиарами, нарядные, надушенные, они обращают ко мне оживленные лица, стоит неловко застыть и кашлянуть. Улыбаются, кланяются, я же озадаченно смотрю на них, пытаясь сообразить… ах да. Да. Это сыновья и дочери наших высших чинов. Им предстоит сопровождать меня до площади и сидеть в первых рядах Глизеи. Там же будут и иностранные гости вроде Клио, Ардона и…