Это я тебя убила

Чтобы отвлечься, я начинаю старательно вспоминать вторую, сухопутную дорогу к могилам – по верху утесов, более длинную, пыльную и жаркую, но в то же время куда более удобную для, например, растянутых и перегруженных подношениями похоронных процессий. Через центральные замковые ворота. Направо от Патрициата, бело-голубого, как кусок плесневелого сыра. До упора, до окраины, полной заброшенных лачуг, вдоль старого орехового сада Семнадцати Атлантов. По каменному Орлиному мосту, где бежит река. Так можно сразу попасть в Святую рощу, а вот нам от пляжа придется еще все равно подниматься. Наверное, обратно лучше пройдем верхом; может, даже кто-то подвезет. Эвер явно не готов к этому зною, а я…

– Ты дымишься, человечица! – Скорфус незаметно оказывается рядом. Бьет лапой и крылом по воде – и с силой окатывает меня солеными брызгами. – Взбодрись!

…а я не готова к тому, как реагирует Эвер, стоит мне попытаться сократить расстояние между нами, в каком-либо смысле. Проклятие.

– Я так дымлюсь, что вот-вот дам тебе пинка! – констатирую я, но вместо этого просто нагибаюсь, давлю ему на макушку и на несколько секунд погружаю в воду.

– Не делай так! – Он выныривает уже далеко впереди, у ног Эвера. Не представляю, как развил такую заячью скорость. – Эй, а тебя остудить?

– Не… – начинает Эвер, но когда Скорфус задает такие вопросы, ему, как правило, не нужны ответы. – Ох…

Сзади я вижу, как его мокрые волосы липнут к шее, а рубашка – к плечам и спине. Неожиданно думаю о том, что хорошо бы он снял ее или хоть расстегнул. Хорошо бы… потому что жарко, конечно. В детстве он не позволял себе этого, даже когда мы с Лином плевали на правила и плескались в море в чем мать родила. Лет после десяти мне это запретили, брату – нет, но прекратили мы оба. Так или иначе, не помню, чтобы видела голую спину или грудь Эвера, не говоря уже о чем-то другом. Раз за разом он спокойно качал головой в ответ на «Тебе не жарко?»; казалось, лед – незримый, непонятный лед внутри него – всегда сильнее зноя. Теперь его вид меня тревожит. Жара явно его доконала.

– Орфо. – Скорфус опять рядом. Я встряхиваю головой и перестаю представлять, как могут выглядеть лопатки Эвера. Да что я? – Не то чтобы это было мое дело, но… ты пялишься.

– Что? – Впрочем, последнее он сообщил таким драматичным шепотом, что не понять и не расслышать издали невозможно. Эвер вопросительно оборачивается. Я быстро ухмыляюсь, чувствуя себя полной дурой. – А, да. Ну конечно, как не пялиться на твой пушистый… хвост.

– О боги, – выдает он, закатывает глаз и явно собирается добить меня новой остротой. – Плохая попыт…

Не успевает. Песок подо мной резко проваливается. Взвизгнув, я и сама ухаю вниз.

Это странно: будто не столько яма, сколько что-то дергает меня за лодыжки. На миг даже кажется, словно я чувствую обвившуюся вокруг них веревку, или водоросль, или… мягкие склизкие пальцы, а может, щупальца? Все происходит в считаные секунды, но падение неприятное: я промокаю уже вся, поднимаю огромный фонтан, вода попадает в глаза и рот, и вдобавок мышцы сводит судорогой. Задыхаюсь. Сердце ухает. Раны на шее не рады соли.

– А-ай… – Жадно хватаю воздух губами, упираясь в дно рукой и прощупывая его. Ничего.

Солнце как раз ушло за маленькое низкое облако. Моя дрожащая тень в воде темнеет, удлиняется, а потом сливается с тенью нависающей скалы. Я растерянно тру глаза кулаками; они мокрые, так что жжение только усиливается. Мир от боли рябит красными пятнами.

– Человечица! – вопит Скорфус, но первым – в несколько стремительных шагов – рядом оказывается Эвер, ухитряется подбежать, почти не подняв брызг.

– Ты что? – Он склоняется надо мной, как всегда ослепительно-белый и безукоризненный. Проморгавшись, я вижу тянущуюся навстречу ладонь, которая, впрочем, через секунду опускается. – Все в порядке? На ежа не наступила?

– Тут их нет, – все, что удается выдохнуть. Я осторожно встаю, и туника тут же омерзительно облепляет тело. – Не знаю… наверное, это недосып. Споткнулась.

Сердце все еще колотится, а понимание – что упади я чуть иначе, ударилась бы о скалу, вдоль которой мы идем, – не прибавляет хорошего настроения. Вот же неуклюжая… Собралась присматривать за Эвером, а сама? Кривясь, убираю назад волосы, пытаюсь отцепить от груди и живота просоленную, отяжелевшую ткань. Эвер обводит меня новым тревожным взглядом, но тут же опускает глаза и, дернув ворот, быстро отворачивается, чтобы продолжить путь.

– Будь поосторожнее, Орфо.

В детстве он бы просто взял меня за руку. Сам. Мысль будит спонтанное желание уже по доброй воле сесть в воде на задницу и больше ничего не делать. Никогда. До самой коронации. Долбаное все, что бы это ни значило.

– Дегжи. – Скорфус, как истинная собака, подтаскивает мне насквозь промокшие сандалии в зубах. – Чуть не упгыли.

– Спасибо. – Быстро забираю их и тут же ловлю взгляд, долгий и красноречивый. – Эй. Мне кажется или теперь ты пялишься?

– Не я один, – многозначительно хмыкает он, щурится и понижает голос. – Почему нет? Соски у всех примерно одинаковые.