Это я тебя убила

Киваю. Скорфус морщится.

– Заль. Но потегпи. Подумай, как Огфо зывет с космагами.

Я киваю и отвожу взгляд. На секунду мне правда хочется спросить: «А как она живет с ними сейчас?» Без гасителя. С котом, который просто спит в ее кровати и смягчает силу снов. Вряд ли он может положить руку ей на лоб. Вряд ли может обнять и заговорить о саде, чтобы отвлечь. Вряд ли предлагает прогуляться по крепостной стене или сыграть в петтейю, если засыпать снова она совсем боится. Хотя я преувеличиваю. Последнее возможно. А может, Орфо с ее новыми странными шутками и манерами вообще разлюбила петтейю и предпочитает справляться, как некоторые взрослые волшебники, – выпивает каждую Кошмарную ночь по бутылке вина, чтобы проживать сны словно в мягком ватном коконе, где все равно больно, все равно страшно, но как будто не совсем тебе. Скорфус похож на тех, кто ценит такие методы.

Ему сложно говорить с забитым мертвечиной ртом, и до замка мы идем молча. Я думаю о его словах, пытаясь покрепче вцепиться в иллюзорное успокоение. Этот кот ведет себя со мной мирно. Он не считает, будто меня, например, нужно изолировать. И он не заметил ничего странного из того, что заметил я, хотя понимает в вещах, которые мне и большинству других людей неизвестны. Я все равно не могу доверять его мнению до конца. Я буду отслеживать свое состояние. Если галлюцинации, или что бы это ни было, не пройдут, придется с кем-то поговорить, чтобы это не стало опасным. Но пока все идет неплохо: я перестал кашлять, солнце уже меня почти не мучает. И за весь путь к замку я ни разу не споткнулся.

Прямо у «тайных» ступеней мы все-таки натыкаемся на часовых. Возможно, их привлекли наши передвижения от береговой линии, а возможно, они просто выполняют наконец обязанности – осуществляют полный обход. Мне нечего бояться и нечего прятать, но я застываю в нескольких шагах от них с холодной, неживой улыбкой. Вглядываюсь в смуглые лица: юноши, вряд ли были здесь четыре года назад, а значит, вряд ли помнят меня. Так и оказывается: они равнодушно приветствуют меня, синхронно стукнув кулаками по круглым фибулам на коротких плащах. Слышали особые распоряжения короля насчет меня, но понятия не имеют, с чем они связаны.

– Все в порядке? – спрашивает тот, что пониже. На крылатом шлеме бликует солнце.

Скорфус шумно выплевывает мертвую чайку едва ли не ему на сандалии, а потом столь же шумно плюет в сторону.

– А что, похоже, железная башка? Так, давайте-ка, ведите меня к эдилу[8]. У него тут, смотрите, сами дохнут птицы.

Часовые переглядываются без раздражения, но и без интереса. Видимо, они привыкли, что принцессин кот обращается с ними как с плебеями.

– Ты уверен, что тебе надо? – Второй целер вяло пинает окровавленную птицу ногой. – И это точно не ты ею полак…

– Быстро, – отрезает Скорфус и вздыбливает крылья.

– А ты… – начинает первый целер, обращаясь ко мне, но Скорфус обрывает его:

– А он не имеет к этому никакого отношения. И ему положено уже лежать в кровати, принцесса Орфо приказала. Дорогу.

Целеры без особых возражений расступаются, но, проходя между ними, я все же чувствую беглые любопытные взгляды и даже слышу один смешок. Запоздало осознаю, как глупо прозвучало все это, про «лежать в кровати», но кому-то что-то объяснять я правда не хочу. Нужно еще преодолеть подъем и отдышаться после него. Только бы голова опять не помутилась.

– До встречи, Скорфус, – не оборачиваясь, говорю я и делаю первый шаг на ступеньки.

Я все-таки устал от палящего солнца. Я не хочу больше видеть мертвую птицу. И я боюсь увидеть красноглазые трупы вместо двух этих солдат.

5. Безлюдные комнаты. Орфо

Клио и правда милая – другого слова и не подберешь. По замковым коридорам она бегает бесшумно, как котенок, всех встречаемых на пути целеров ожидают светлые улыбки и приветственные слова. Я иду медленнее и чувствую себя глупее глупого. Зато я, кажется, на пару шажков ближе к своим дипломатическим целям.

– Что здесь? – спрашивает Клио, сунув нос за одну дверь, толстую и деревянную.

– Кладовая.

– А здесь? – Теперь ее заинтересовала узкая металлическая створка, вся в гравировке виноградными лозами, но открыть не получается.

– Винная.

– Ух! А мы не пьем вино никогда, кроме больших праздников, это дорого даже для нас…

Правильно. Виноградников у вас нет, одни верфи, ткацкие мастерские и соляные карьеры. Вы во многом зависели по еде от нас, а теперь так же зависите от Игапты, которая повально непьющая, а вместо ржи и пшеницы выращивает рис и желтозубку – сладкие початки в ярко-зеленой листве. Наверное, ваши люди, особенно старшие поколения, скучают по обычному хлебу, который спокойно ели в детстве на завтрак, обед и ужин. Теперь он стоит почти как мясо и яйца.

– Давай напою тебя, сегодня или лучше завтра, когда передохнешь с дороги. – Не то чтобы я имела в виду предосудительные вещи, но стараюсь принять многозначительный вид. – У меня нет ключа, но отец не будет возражать.

Клио хитро улыбается: