Это как день посреди ночи

– Еще бы! Ее муж служил начальником каторжной тюрьмы в Гвиане. Говорят, сгинул в лесу, преследуя бежавших заключенных. И поскольку он больше не подавал признаков жизни, она решила вернуться к родным пенатам. Она дружит с моей тетушкой, которая думает, что месье начальник тюрьмы скорее уступил чарам какой-нибудь прекрасной амазонки с упругими ягодицами и укатил с ней, даже не попрощавшись.

– Не хотелось бы мне иметь такую подругу, как твоя тетушка.

Симон захохотал, бросил мне в лицо полотенце, заколотил себя кулаками в грудь, как горилла, издал боевой клич и опять бросился в море.

– Совсем спятил, – вздохнул Фабрис, приподнимаясь на локтях, чтобы поглазеть на его шутовские прыжки.

Подружки Андре явились часа через два. Младшей из них было лет на пять больше, чем старшему кузену. Чмокнув братьев Соса в щечки, они расположились в дожидавшихся их шезлонгах. Прислужка Желлул засуетился вокруг мангала. Он разжег дрова, а когда они превратились в угольки, стал размахивать импровизированным опахалом. Над окрестными дюнами поплыли облачка белого дыма. Из кучи вещей, наваленной у подножия большого шеста, на котором держалась палатка, он извлек на свет божий ящик, вытащил из него несколько сосисок и положил на жаровню. По пляжу тут же поплыл аромат раскаленного жира.

Не знаю почему, но я встал и направился к палатке Андре. Может, просто хотел привлечь к себе внимание дамы и еще раз увидеть ее волшебные глаза. Она будто читала мои мысли. Когда я проходил мимо, сняла очки, и мне вдруг показалось, что я иду по зыбучему песку.

Несколько дней спустя я увидел ее на главной улице Рио-Саладо. Она как раз выходила из магазина, белая шляпа царственно возвышалась над ее прекрасным ликом, как корона. Все оборачивались ей вслед, но она этого даже не замечала. Утонченная, с благородной осанкой, эта женщина не ступала, а отмеряла бег времени.

Я застыл, будто загипнотизированный.

Она напоминала мне загадочных героинь кинематографа, изливавших свою харизму на зрителей. Они казались настолько правдоподобными, что собственная реальность превращалась в иллюзию.

Я сидел с Бенджамином на террасе кафе на площади. Она прошла рядом, нас не заметив, но в виде утешения завещав аромат своих духов.

– Не суетись, Жонас! – шепнул мне Симон.

– Что?

– В баре есть зеркало. Пойди полюбуйся этой свеколкой, которая заменяет тебе голову. Ты что, влюбился в эту почтенную мать семейства?

– Что ты такое говоришь?

– Что вижу, то и говорю. Еще чуть-чуть – и тебя удар хватит.

Симон преувеличивал. То была не любовь, мадам Казнав внушала мне глубочайшее восхищение, и мои помыслы о ней были сплошь благие. В конце недели она зашла к нам в аптеку. Я суетился за прилавком, помогая Жермене выполнять бесчисленные заказы, посыпавшиеся на нас после того, как в городке разразилась эпидемия очередного кишечного заболевания. Подняв голову и увидев перед собой даму, я чуть было не упал в обморок.

Я ждал, что она снимет свои солнечные очки, но они по-прежнему красовались на ее прекрасном носике, и я понятия не имел, смотрит она на меня из-за их затемненных стекол или же напрочь игнорирует.

Мадам Казнав протянула Жермене рецепт – грациозным жестом, как хозяин, протягивающий слуге руку для поцелуя.

– Чтобы приготовить это лекарство, понадобится время, – сказала Жермена, расшифровав нацарапанные на бумаге каракули врача. Затем показала на кучу пакетов, сваленных на прилавке, и добавила: – В данный момент я не могу им заняться, у меня и так дел невпроворот.

– Когда я смогу его забрать?

– В самом лучшем случае после обеда. Но не раньше трех часов.

– Не страшно. Единственно, сама я за ним зайти не смогу. Меня долго не было, и теперь дом просит, чтобы в нем убрались. Вы не будете так добры отправить мне лекарство с нарочным? Комиссионные я заплачу.

– Дело не в деньгах, мадам…

– Казнав.

– Приятно познакомиться… Вы далеко живете?

– За еврейским кладбищем, мой дом стоит в отдалении на тропе Отшельников.

– Да, знаю… Будет сделано, мадам Казнав. Лекарство вам доставят после обеда, с трех до четырех часов.

– Отлично.

Она ушла, на прощание кивнув мне.

Я не находил себе места, нетерпеливо дожидаясь Жермену, возившуюся за небольшой дверью в подсобное помещение, служившее ей лабораторией. Стрелки настенных часов будто замерли, отказываясь двигаться вперед. Я боялся, что к тому моменту, когда повезу лекарство, наступит ночь. Наконец этот час настал, похожий на глоток воздуха после длительной остановки дыхания. Ровно в три часа Жермена вышла из лаборатории и завернула флакон с лекарством в бумагу. Вручить мне сверток и сказать, что с ним делать, она не успела – я вырвал его у нее из рук и вскочил на велосипед.

Ухватившись за руль, я нажимал на педали, но не ехал, а летел. От встречного ветра надулась рубашка. Я обогнул еврейское кладбище, срезал путь через фруктовый сад и на полной скорости покатил по тропе Отшельников, лавируя среди рытвин.