Это мой город

Не помню в каком классе, в школе у нас появился высокий, тощий, совершенно слепой старик, который начал набирать детей в театр-студию…

Среди пацанов пошли разговоры, что он был знаменитым режиссёром, работал с самим Радловым…

Кто такой Радлов – никто понятия не имел, но имя это передавалось таинственным полушёпотом…

– Представляешь… С самим Радловым…

Старик, заставлял приходивших к нему, читать стихи, брал за щёки, внимательно разглядывал лицо… Теперь-то я понимаю, что был он слеп, как крот, но тогда, даже этот его жест был преисполнен таинственности…

Шептались…

– Это от «юпитеров»… «Юпитеры» повредили зрение…

Какие «юпитеры», почему они повредили старику зрение – было непонятно, но таинственности добавляло…

Естественно, пройти мимо такого соблазна я не мог и пошёл записываться…

Странно… Сейчас всяческие школьные кружки, студии – в прошлом. Тогда – это было частью нашей жизни…

Толик Синица, старший брат Жоры, моего детского приятеля, пропавшего в тюрьме, не разделил судьбы младшего брата, по моему глубокому убеждению, только от того, что играл в духовом оркестре на огромной медной трубе… Целый день, в подъезде нашем гудел густой медный рёв – Толик репетировал…

В пятом классе, а может и раньше, папа отводил меня в Дворец пионеров к Сергею Петровичу Каткову. Удивительному человеку и гениальному педагогу. Он учил детей рисовать. Учил всю жизнь. И почти все художники моего возраста у него учились.

Был он маленький, кругленький, неистребимо весёлый и преданный детям.

Увы, художника из меня не получилось… Помню, что на первом же занятии я нарисовал замечательный танк, идущий в атаку. Сергей Петрович долго охал, ахал, восхищаясь, потом, видимо, шепнул что-то папе на ухо, по знакомству и мои художнические экзерсисы как-то уныло завяли…

Но школьный старик, не помню ни имени, ни звания, что-то во мне увидал и я был принят в театр-студию – так громко это называлось…

Более того – в первом же нашем спектакле по рассказу А. П. Чехова «Злоумышленник» я этого злоумышленника и играл.

Очень долго мы репетировали… Старик, может быть впервые в жизни почувствовав себя режиссёром, ругался требовал от нас точных жестов, правильной дикции…

Гортань до сих пор, сама помнит, знаменитое «шилишпёр»…

Шились костюмы, ставился свет, раскрашивались физиономии, клеились бороды и усы…

Всё было, как во всамделишном театре…

Девчонки, которые учились классом младше, ходили по школе, как настоящие «примы», со знанием дела рассуждали о сверхзадачах, системе Станиславского…

Я ничего в этом не смыслил и они обливали меня презрением…

Сегодня иногда их встречаю…

Актрис из них не получилось…

Единственной, кто из нашего школьного театра, стал настоящей актрисой, да ещё какой – Народной, знаменитой, всеми любимой – была Оля Клебанович – незаметная тогда и, подозреваю, так же как и я ничего не смыслившая в системах Станиславского…

Помню премьеру…

В актовом зале была маленькая сцена… На этой сцене впервые для меня открылся занавес…

Успех был ошеломительный. Полон зал детей, хохот, визг, восторг…

Мы все сразу стали достопримечательностью школы. Знаться с нами, водиться, дружить набивались многие…

Вот он – сладкий яд сцены…

Немудрено, что, поступив в Университет, первым делом записался в студенческий театр…

В 1961 году в Университете театры были почти на каждом факультете, но был и Главный, общеуниверситетский…

К моему студенчеству он ещё сохранил традиции Кузьмы Львовича Кулакова, который не один год им руководил, блестящего актёра Белорусского еврейского, потом Русского имени Горького театра…

Когда я пришёл в него поступать, Кузьмы Львовича уже не было, но традиции остались…

Много позднее, я узнал, что в этом же театре начинали – Игорь Михайлович Добролюбов, знаменитый белорусский кинорежиссёр, автор «Ивана Макаровича», «Белых рос» и многих других замечательных фильмов. Мы с ним подружились потом, когда началась моя киношная судьба; там же в студенческом театре начинали свою сценическую эпопею Римма Фёдоровна Маленченко, Володя Внуков, занимались в нём и многие ныне знаменитые учёные, не связавшие свою судьбу со сценой…

Но это было до меня…

Когда я пришёл в театр, в качестве руководителя и режиссёра там подвизался самый настоящий театральный режиссёр (имени, увы, не помню), иными были и сцена и репетиции и, пожалуй, отбор в театр – отбоя от желающих не было, нужно было пройти по конкурсу… Да и пьеса репетировалась настоящая: «Вор в раю» Эдуардо дэ Филиппо…

Главную роль играл студен истфака Валерий Раевский…

Вот именно, который нынче возглавляет академический театр Янки Купалы. В нашем студенческом театре всё было взаправду – репетиции, антураж, гастроли…

Когда поменялся режиссёр и заканчивать спектакль ректорат нанял выпускника Белорусского театрально-художественного института (проклятый склероз! Не помню фамилию, хоть убейте…Помню только, что звали его Павел) начались у него таинственные шептания с Валерой, результатом которых стало то, что Валерий Раевский бросил свой истфак и поступил на первый курс режиссёрского факультета, правда, какое-то время продолжая премьерствовать в нашем театре…