Это останется с нами

Сам не знаю, что чувствую, но не перестаю улыбаться. Как в кроссовере[55], когда два сериала сходятся в одном эпизоде. Похоже, прежняя жизнь проявилась в новой, и начинается все вполне успешно.

Ахмед говорит, что Жерар в спальне, мы вламываемся без стука и бросаемся на него. На Жераре наушники, он ничего не понимает, отбивается, а узнав меня, начинает ржать своим прежним козлетоном, и я тоже смеюсь. Над его кроватью висит снимок: мы втроем на катке. Нам было тринадцать или четырнадцать, и большую часть времени мы сидели на задницах, так что частица моей гордости осталась на том льду, но это и одно из лучших воспоминаний.

Ахмед попал к нам в три года, вместе со старшей сестрой. Их мать умерла, а отец не мог растить детей один как положено. Жерар появился через два года после меня, родители плохо обращались с сыном, и органы опеки отправили мальчика в интернат. Жерар никогда не вдавался в детали, но это и не требовалось – на теле и голове остались шрамы на память о папочке с мамочкой. Иногда дружба начинается с предисловия, нам и оно не понадобилось.

Мы проводим вместе два или три часа, и все происходит как раньше. Они засыпают меня вопросами о жизни «после», зная, что у многих не получилось, и я разливаюсь соловьем, чтобы успокоить парней и внушить им надежду. Если у человека в анамнезе кошмары, он движется, не оборачиваясь, нацелившись на мечту. Я рассказываю о работе, квартире, Жанне, Ирис и молчу о Лейле – они сами все понимают при встрече с Манон. Мы целуемся, обмениваемся парой фраз и… я ничего не чувствую. Ни дрожи, ни клубка в животе, ни комка в горле. Я рад ее видеть, только и всего. Я выздоровел.

Они берут с меня клятву прийти снова – и не откладывая, но я бы сделал это без всяких просьб. Не понимаю, как мог думать, что сумею оставить их в прошлом.

Время посещения вот-вот закончится, и я захожу навестить мать. Говорю об отношениях с Жанной и Ирис, принявших неожиданный оборот. Я надеялся найти в нашем «сожительстве» покой, а получил нечто гораздо большее: «Тебе бы они понравились, и Лейла тоже…» Мама всегда предпочитала людей «с трещинкой» монолитным. Она часто повторяла, что две гладкие поверхности скользят одна по другой, а покореженные сцепляются и вместе становятся крепче. Она не ошибалась.

Перед уходом я вешаю на стену новую фотографию. Иду по коридору следом за дамой с двумя сыновьями – они наверняка навещали кого-то из близких, – вдруг возвращаюсь, склоняюсь к маминому уху и признаюсь в том, что уже сделал, и в том, что собираюсь сделать.

66 Ирис

Сегодня мой последний рабочий день перед декретным отпуском. Надия встречает меня подносом маленьких пирожных.

– Думаете, я жду восьмерых?

– Попробуете – скажете спасибо за то, что их так много.

Я рада, что на время перестану работать. Живот у меня такой огромный и тяжелый, что я иногда думаю, а не родится ли мой сын верхом на танке? На будущее у меня масса дел, которые предстоит переделать между отдыхом, сном, чтением и снова отдыхом. Жанна так обрадовалась, услышав, что скоро я буду дни напролет проводить в квартире, что мне пришлось вписать несколько партий в ямс и скрэббл в насыщенное расписание дел.

Поселившись в этом доме, я продолжала смотреть квартиры, потому что не хотела навязывать ей жизнь с чужим грудным младенцем со всеми вытекающими обстоятельствами. Я оставляла заявки почти машинально, не думая, подходит мне жилье или нет. На прошлой неделе меня из двадцати кандидатов выбрал хозяин студии в Банье, я сообщила об этом за ужином, и Жанна мгновенно превратилась в инспектрису.

– Площадь?

– 32 м².

– Слишком маленькая. Плата?

– 720 евро.

– Слишком дорого. А стеклопакет двойной?

– Обычный.

– Плохая звуко– и температурная изоляция. Этаж?

Ни один мой ответ не встретил одобрения, после чего она предложила мне остаться у нее, покуда не найдется «достойная» квартира. Я даже не пыталась скрыть свою радость – просто не сумела бы, – а когда встала, чтобы расцеловать Жанну, Тео пригрозил, что уйдет, если мы снова разнюнимся.

– Я встречалась с вашей сменщицей, – сообщает Надия, выруливая на кресле к дверям. – Ее привела сотрудница агентства. Скажу прямо – так весело, как с вами, не получится. Сын испробовал на ней легкую шуточку, и ее только что реанимировать не пришлось.

– Какую именно шуточку?

– Совсем не злую. Бросил в ванну пластмассовую змейку.

Надия смеется, вспомнив проказу сына, и я следую ее примеру, мысленно благословляя Небо за то, что подшутили не надо мной. Покажите мне змею – и ведите прямиком в родильный зал.

Надия ездит за мной по комнатам, все время просит посидеть, забыть об уборке и поговорить с ней. Я в конце концов перестаю хлопотать и соглашаюсь выпить безкофеинового кофе.

– Вы не вернетесь после декрета, так ведь? – спрашивает она.

– Постараюсь вернуться к моей настоящей работе, – отвечаю я.