Это падение

– Что-то не так. Может, просто, как всегда, наденешь футболку с джинсами?

Она не хотела меня обидеть, но ее слова бьют по больному. Джинсы… которые я всегда ношу. Я так устала от этого. Устала носить одежду, в которой хожу с десятого класса. С того дня, как в нашу жизнь вошел стрелок, время остановилось, и мои часы так и не пошли вновь.

Вздыхаю и понуро опускаюсь на постель рядом с Кэсс.

– Все это не для меня.

– О чем ты?! Пейдж убила бы за внимание Нейта, – отвечает она. И тут входит Пейдж.

Внутри все замирает. Что она услышала и что скажет?

– За что бы убила Пейдж? За то, чтобы две козы убрали задницы с моей кровати?

Я мигом подскакиваю и разглаживаю помятость на покрывале. Кэсс же разваливается на постели и начинает сладко возиться в ней. Я бы даже сказала: с наслаждением.

– Твоя постель всегда уютнее моей. – Повернувшись на бок, она нюхает одеяло Пейдж. – Белье мягче. Какого хрена?

– Родители любят меня больше, – показывает ей язык Пейдж.

С другими девчонками я бы подумала, что они шутят, но Пейдж кажется вполне серьезной.

– Ну конечно, – закатывает глаза Кэсс, садясь. Она не сводит взгляда с поправляющей макияж сестры, пока та наконец не выдерживает.

– Что? – разворачивается Пейдж к ней, уперев руки в бока.

– Роу, боюсь, нам понадобится ее помощь, – сообщает мне Кэсс.

Боже мой, нет!

– Моя помощь с чем? – Пейдж возвращает внимание к своему отражению.

– Сначала пообещай, что не взбесишься, – заявляет Кэсс. Такое ощущение, что я смотрю предельно осторожный теннисный матч. В котором являюсь мячом.

Пейдж закрывает блеск для губ колпачком и, нахмурившись, смотрит на отражение сестры в зеркале.

– Что-то мне подсказывает, что лучше такого обещания не давать. Не сдержу, – отвечает она, сжав края раковины и удерживая взгляд сестры.

– Нейт пригласил Роу на игру, на которую идет сам и мы с Таем. Мы познакомимся с их родителями. У Роу ни одной приличной шмотки, а я не сильна в макияже, поэтому последние два часа мы бестолково топчемся на месте, а выходить нам через полчаса. – Кэсс устало вздыхает.

Пейдж молчит. Даже не моргает. Но ее устремленный в зеркало взгляд медленно смещается на меня и впивается, изучая. Я слегка пожимаю плечами, зажав зубами губу. Между нами с Пейдж пропасть, и она по-прежнему мне не очень-то симпатична. Но я не веду с ней соперничество за Нейта. По сути, я даже не могу быть с ним по-настоящему.

Чем дольше Пейдж смотрит на меня, тем большую неловкость я чувствую. Я жду, что Кэсс нарушит молчание, но она этого не делает. Спустя секунды, показавшиеся минутами, Пейдж отталкивается от раковины и разворачивается к нам.

– Природные цвета, – говорит она, задумчиво обхватив пальцами подбородок. – Тебе точно пойдут природные цвета.

И, крутанувшись на месте, начинает перебирать перегруженные вещами вешалки на своей стороне шкафа.

Покосившись на Кэсс, шепчу:

– Природные цвета?

Подружка лишь пожимает плечами и кивает на сестру: мол, не отвлекайся.

– Она в этом эксперт.

– Тебе нравятся комбинезоны? – спрашивает Пейдж. Она держит в руках хлопковое… нечто… похожее на сшитые вместе топ и шорты. Я морщусь, и Пейдж тяжко вздыхает. – Ладно, – сдается она. – Никаких комбинезонов.

Пейдж просматривает еще несколько вешалок, постоянно возвращаясь к одной из них, с темно-синим хлопковым платьем. В конце концов, она останавливается на ней и велит мне:

– Иди сюда.

Я послушно иду к ней.

– Повернись. – Пейдж разворачивает меня лицом к Кэсс и спиной к себе.

Если бы я не была настолько потрясена тем, что она помогает мне, то, возможно, сообразила бы, что за этим последует. Пейдж без предупреждения расстегивает молнию на спине надетого мной платья, и то падает на пол. Мама, мой доктор и штопавшие меня хирурги – единственные, кто видел мои шрамы. Теперь их видят Кэсс и Пейдж. Их невозможно скрыть – слишком большие, они спускаются от правой части грудной клетки к бедру: глубокие выемки от пулевых осколков и разрезы, сделанные хирургами для их извлечения. Я не могу заставить себя посмотреть в глаза Кэсс, а от молчания двух сестер меня начинает бить дрожь.

– Держи. – Пейдж медленно разворачивает меня к себе – ошеломленную, с расширившимися глазами. Я ожидаю увидеть на ее лице отвращение и осуждение – она, наверное, последний человек, которому бы я показала свои шрамы, – поэтому я впериваю взгляд в одежду за ее плечом. Но Пейдж приподнимает пальцами мой подбородок, вынуждая посмотреть ей в глаза. – Это… – Она судорожно сглатывает. Ее губы изгибаются в слабой натянутой улыбке, в глазах отражается сочувствие. Впервые со дня нашей встречи я вижу настоящую Пейдж. – Это – мое любимое платье. Оно достаточно длинное, чтобы не задираться на игре, когда ты будешь сидеть, но при этом оголит твои плечи, подчеркнет стройность ног и цвет твоих глаз. Подними руки.

Пейдж натягивает на меня платье через голову, быстро закрывая шрамы тканью и ни слова о них не сказав. Застегнув на спине застежки, она собирает в руку мои распущенные волосы. Подвигает меня ближе к зеркалу и встречает в нем мой взгляд.