Это по-настоящему

Он обнимает за плечи какую-то девчонку в топе с глубоким вырезом и джинсах с очень низкой посадкой. Я даже отсюда вижу ее стринги. И если она совершеннолетняя, я готов съесть свою бейсболку.

– В другой раз.

Но Люк продолжает возмущаться – пока, наконец, Тай не достает кошелек и не бросает на стол несколько купюр. Тогда тот затыкается. Как только я уйду, он начнет распинаться. Рассказывать, что без него я ни на что не способен и что только он удерживает нашу группу на плаву.

Тай выводит меня через черный ход, но здесь тоже дежурят несколько фотографов. Он как будто двигается чуть медленнее обычного – словно дает мне понять, что недоволен, что мы вообще сюда пришли.

Пассивная агрессия, да, Тай?

Папарацци атакуют меня вопросами:

– А где ваша девушка?

– Все кончено?

– Ты ей уже надоел?

Журналисты перекрикивают друг друга, вопросы, словно осколки, режут острыми краями, и я не успеваю остановить слова, льющиеся помимо моей воли.

Не помню, что я ответил, но, вероятно, что-то значительное, потому что все умолкают и на мгновение повисает благословенная тишина. Я запрыгиваю в машину, и Тай рвет с места.

______

Утром я просыпаюсь и обнаруживаю семь пропущенных звонков от Клаудии. Вот черт, это никогда не сулит ничего хорошего.

Сажусь в постели, но виски пронзает такая боль, что я валюсь обратно на кровать и начинаю громко стонать, но от этого становится только хуже. Господи, что произошло вообще? Вроде не так уж много я вчера и выпил, почему голова такая тяжелая?

Кажется, я что-то упускаю.

Смотрю на номер Клаудии, высветившийся на дисплее, и мой желудок предательски урчит. Видно, вчера я что-то натворил.

Но что? Сорвал с себя одежду? Набросился на какую-нибудь девчонку? Черт, неужели я изменил своей фейковой девушке? Нет, не может быть. Тай все время был со мной, он бы не позволил.

Поэтому вместо того чтобы звонить Клаудии, я открываю браузер. Интересно, что я там обнаружу? Может, меня стошнило на туфли какой-нибудь фанатки? Вряд ли это слишком разрушительно для моей репутации.

Но тут мое сердце замирает. Я вижу первый же заголовок:

ОКЛИ ФОРД ОСКОРБЛЯЕТ БЫВШЕГО СВОЕЙ ДЕВУШКИ!

Черт побери.

Я наскоро проглядываю статью, но совершенно не могу вспомнить, когда успел все это наговорить. Хотя, похоже, действительно сказал. Да, точно сказал. Здесь есть ссылка на видео. Я перехожу по ней, нажимаю «плей» и вижу себя самого, пьяного, выползающего из «Зе Хед». Сверкают вспышки, ярко освещая мои налитые кровью глаза. Папарацци громко кричат в мою сторону, но я продолжаю идти, заслоняя лицо рукой, пока один из них не выкрикивает:

– Ты ей уже надоел?

И тогда я совершаю самый идиотский поступок на планете: останавливаюсь, поворачиваюсь к микрофону и говорю:

– Надоел? Вы что, шутите? Ее бывший – пустое место. А теперь у нее есть настоящий мужчина, вряд ли такое может надоесть!

Я с досадой выключаю видео и швыряю телефон через всю комнату. Он ударяется об стену – но как раз для таких случаев и предусмотрен противоударный корпус. Это не первый случай, когда я швыряю его в стену из-за собственного же идиотского поступка, попавшего в светские новости.

Раздается стук в дверь.

– У тебя все в порядке?

Видимо, Тай слышал, как я грохнул телефон об стену.

– Все нормально, – рычу я.

Но он все равно открывает дверь. Пронырливый тип. Он окидывает комнату взглядом, замечает телефон, лежащий у стены, и констатирует:

– Видимо, Клаудиа звонила.

– Угу, – я злобно смотрю на него, – почему ты меня не остановил? Ты же знал, что я не в том состоянии, чтобы говорить с журналистами.

– Не остановил? – повторяет он. Это редкий случай, но он, похоже, всерьез на меня зол. – Братишка, ты вчера был не в себе. Орал на всех, пил какую-то дрянь. Я пытался тебя оттащить от стервятников, пересмотри внимательнее. Тогда, может, заметишь, как отпихиваешь меня в сторону, когда я пытаюсь вмешаться. Наглый кретин.

Я приподнимаю бровь:

– Наглый кретин платит тебе зарплату.

Это его задевает, и мне немедленно становится стыдно.

– Прости, – выдавливаю я. – Вырвалось. Я просто… с похмелья и очень зол. Но на тебя я не сержусь, честно. Ты сделал что мог.

Непонятно, принимает ли он извинения, потому что, коротко кивнув, он исчезает без единого слова.

Глядите-ка, я поссорился еще с одним из немногих нормальных людей в своей жизни. Замечательно.

Я наконец перезваниваю Клаудии. Сперва она орет минут пять, а потом мы обсуждаем мое грядущее публичное заявление. Я должен извиниться перед этим мерзавцем, бойфрендом Вонн. Господи, он вчера был у нее дома! Зачем она вообще продолжает с ним встречаться?

А он? Весь мир считает ее моей девушкой – как он это выносит?

Неважно, что думает весь мир, – важно, что думает Вонн и чего она хочет.

А она хочет быть с этим придурком.