Это только сон (СИ)

  Я проснулась от голода, тело уже меньше болело. Арава уже перестала светить в окна, но в моей темнице было светло. Значит, окна выходят на восток. И сейчас ещё не вечер! Я подошла к фонтанчику напиться. Все-таки хорошо, что здесь есть вода. Без еды человек может обходиться долго, а вот без воды - от трёх до пяти дней. И вообще, тут так грязно, эти полотна на стенах, пыль... Я хлопнула по свисающим лохмотьям и задела что-то твёрдое. На подсвечники, что ли, повесили тряпки? Зачем? Но женское любопытство не оставишь не удовлетворённым. Оно, словно пёрышко, будет щекотать тебя под носом, искушая чихнуть. Так и я, сделав несколько шагов в сторону своего гнезда, остановилась. Постояла, мысль о странности меня не покидала. А если посмотреть? Что я теряю? И я решительно повернула назад. Разгребать пыльные тряпки у меня не было желания, поэтому я просто дёрнула их. Описать то, что я увидела, было невозможно. На цепях висел труп. Человеческий. Ссохшаяся кожа облепливала череп не хуже медицинской перчатки руку. Веки так стянулись, что глаза были бы открыты, но... Глазами назвать эти сморщенные, словно сушёная слива, шарики было сложно. На нем была красивая рубашка оливкового цвета с вышивкой и ... без штанов. Вернее были, но лежали на полу. Просто они соскользнули с отощавшего тела. Вон, штанины ещё держались за ступни... Это был мужчина раньше. Его гениталии напоминали два сморщенных грецких ореха и тонкий стручок фасоли. Эх, угораздило тебя, пожалела я его. Красавчик, наверное, был. Вон, какие изумительные волосы были, вернее, угадывались в длинных, грязно-серых спутанных лохмах. Звери, подумала я. Но смотреть на такое издевательство над трупом я не могла. Получалось, что и я измываюсь над ним. Я была против такого, и решила одеть на него штаны, дело-то нехитрое. Я почти закончила, натягивала заднюю часть штанов на его, как бы это повежливее сказать, мослы? В общем, когда я прикоснулась головой к его груди, там что-то слабо стукнуло. От неожиданности я отпрянула, штанишки опять поехали вниз. Да что ж это такое! Я поймала их и начала возвращать на законное место. И тут этот мученик издал сдавленный хрип. Так оно ещё живое?! Я все-таки завязала завязки на штанишках. Теперь нужно было придумать из чего его напоить. Но я не успела...

  Загрохотал засов, и двери широко распахнулись. Вошёл охранник и о, радость! Мой 'жених'.

  - О, она нашла уже эту тварь, - загрохотал тюремщик. - И даже рассмотрела его инструмент, нерабочий... - И он раскатисто рассмеялся. Хорошо, что они говорили на кагоррском, я могла делать вид, что не понимаю.

  - О чем это ты? - Властно спросил княжич.

  - Не так она скромна, как прикидывается, - ответил ему охранник.

  - Я знаю. Она в штанах, ни одна порядочная женщина не оденет их. Это позор! Я сейчас попользую её, освобожу от греховной одежды, и пусть идёт восвояси. Зато каждый поймёт её назначение: падшая душа. Пусть потом её отец вспоминает, как меня прилюдно позорно выставил. А ведь я мог предоставить ей место младшей жены! Ты иди, иди... Погуляй где подальше. Она же кричать будет. Сильно! - И он сально, противно засмеялся визгливым смехом.

  Вот, урод, это Мараош. Он же сразу рассчитал свою попытку изгнания, положительную или отрицательную, а потом отдать этому дебилоиду. Мой тюремщик, игриво оскалившись, ушёл. А мой будущий насильник начал приближаться на мне. Я судорожно осмотрелась. Чем же защититься? Ничего нет. Только цепь и кольцо на ноге. Я начала рыться в своей сумочке на поясе, расчёска, носовой платок, ничего нет. Вот бы мой клинок был здесь!

  - Да, да, расчёска - это очень опасное оружие, и носовой платок тоже, - перешёл на Единый толстяк. Он почти подошёл ко мне, я уже чувствовала его мерзкое дыхание, как в мои руки что-то ткнулось. Я судорожно вцепилось в это, не в силах отвести глаз от его рук, неторопливо расшнуровывающих шнурок на штанах. Княжич бросил своё занятие, но плотно сидящие штаны не спешили падать с его толстого живота, а он уже протянул руки ко мне. Мне стало так мерзко, я крупно задрожала от отвращения, затряслась и этим твёрдым, появившимся в моей сумке попыталась ударить по лицу. Но, то ли я ослабела, то ли насильник толкнул мою руку, но я ударила его этим в живот, А моя дрожь, которая колотила меня нещадно, довершила дело. Этот предмет глубоко вошёл в его рыхлый объёмный живот, пропоров шёлковый блузон. Что это? Я рванула к себе руку с этой штукой, и в руках у меня оказался клинок. Тот, от отца. А в княжиче тогда что? Из него медленно начала сочиться кровь. Он посмотрел на свой живот, на меня, приложил руку к ране, потом взглянул на неё, и как бык, увидевший красное, взъярился:

  - Ты что, мразь, наделала, удушу...