Это цивилизация, мама!

Врожденный инстинкт одержал верх над наукой, примитив дал сто очков вперед последним достижениям металлургии. Старая жаровня осталась на своем месте. Она торжествовала. Скромно, как подобает философам. Беззубая, лысая, ревматическая, она продолжала выполнять свои функции, не помышляя о забастовке, безучастная к социологии или политике.

5

Утюг был из хромированной стали, блестящий, как сама радость. Электрический. Мама, привыкшая к чугунным утюгам, поставила его на жаровню. Чтобы накалить. Сопротивление сгорело, не издав ни звука. Есть ли душа у механизмов? Не знаю. Знаю только, что утюг умер, слова не вымолвив, не моля о пощаде. С того дня я начал кое-что смыслить в учении йогов и философии дзэн-буддизма, о чем любил рассуждать мой отец.

Но, и перегорев, утюг перегладил массу белья. Переживает же произведение искусства своего творца. Как лыжник, ловко скользил утюг по скатертям, простыням, носовым платкам. Когда он окончил свою культурную, безукоризненно гладкую работу, мама его повесила. На штепсель. Поглядела на него издали и покачала головой.

— Ты видишь, сынок? Европейцы, конечно, народ дошлый. Вот придумали две дырки, два гвоздя и провод, чтобы вешать утюг, но они не учли высоту наших стен. А то бы сделали провод короче.

Она завязала узел на проводе, и теперь утюг свисал на нем, чуть-чуть не доставая до полу.

— Ха-ха-ха!.. — залился хохотом Наджиб. — Недурно. Совсем недурно!

Я бросил в него банан.

— Ты что? — спросил он. — Ах, да! Не волнуйся, малыш. Я их спрятал.

Он имел в виду мамины ножницы. Если бы они подвернулись ей под руку, она могла бы и обрезать электрический провод. В то время предохранителей не было и пробки не перегорали в случае короткого замыкания — они делались из красной меди. В моем учебнике физики целая глава посвящалась несчастным случаям. Звоните в ближайшую пожарную команду! Применяйте искусственное дыхание! На одном рисунке пострадавший от электрошока лежал на мостовой, его спаситель сидел верхом у него на животе, а над ними возвышалась трансформаторная будка с табличкой, изображающей череп, кости и зигзаг молнии.

Как объяснить маме принципы действия электричества? На каком языке? Я попытался растолковать ей смысл законов Ома и Фарадея, тщательно подбирая слова.

— Ты что, заикаешься? — озабоченно спросила она. — Это от ученья. У тебя в голове все смешалось.

Тогда я применил другой метод. Я попробовал выразить теорию в понятиях столь же конкретных, как кирпич с девятью дырками. И по этой основе сплести сказку с феями и разбойниками на восточный манер.

— Жил-был однажды невидимый дух…

— Как мсье Ктё? — спросила она с загоревшимися глазами.

— Да. Как мсье Бло-пун-ктё. Так вот, этот дух сражался с дьяволом, как свет против тьмы.

— Ну и что? Он победил?

— Подожди. Дьявол погасил солнце и луну…

— И звезды тоже?

— И звезды тоже. Сердца, радость, он все погасил. Стало мрачно, темно, тоскливо.

— Перестань. Мне страшно. Мне не нравится эта история.

— Но дух — его звали мсье Ом — провел во все дома во всех городах электрические провода: один положительный, один отрицательный.

— О чем это ты?

— Я хочу сказать — один провод добрый, другой злой. И когда они соприкасались…

— Неправда. Добрый дух не может сотворить зла.

Я обнял ее.

— Ты права, мамочка, — сдался я. — Я тебя люблю.

Десять лет спустя я стал инженером. Только ради того, чтобы уяснить себе разницу между человеком и неодушевленными физическими предметами. И я спрашивал себя: не печальное ли сознание, проходящее через все формы цивилизации, нашего бессилия перед судьбой — сущность этой разницы?

В 1940 году, когда нам поставили телефон, я попробовал поговорить с мамой о Грэхэме Белле и лучах Герца. Но у нее была своя собственная логика — расплывчатая, в которой тоска растворялась в смехе.

— Чепуха! Я старше тебя. Ведь это я тебя родила, а не наоборот. Провод — это провод. Они похожи, как одно дерево на другое. А ты хочешь меня убедить, что этот провод называется мсье Ктё, этот — утюг, а этот — мсье Белл? Только потому, что они разного цвета? Выходит, у нас в доме три волшебника? А на земле не один род людской? И такому тебя учат в школе?

Пришлось просто объяснить маме, как пользоваться телефоном. Она сказала: «Попробуем!», подняла трубку, поднесла к уху и изо всех сил принялась крутить ручку. Раздалось шипение, потом такой звук, будто полдюжины сардин жарятся на сковороде. Ледяной голоc донесся до меня, заставив вздрогнуть маму.

— Алло. Центральная. Какой номер вам нужен?

— Да благословит тебя бог, сын мой, — сказала мама. — Это голос почты?

— Да, Центральная.

— Это почта?

— Да-да, Центральная. Я вас слушаю.

— Мне нужно почту.

— Говорит Центральная.

— Я прошу почту.

— Это одно и то же.

— А!

— Какой номер вам нужен?

— Фес.

— Не кладите трубку.

Она не положила трубку.

— Фес — это далеко, — с улыбкой объяснила она мне. — Десять дней конного пути, если не больше. А волшебник летает, как ветер. Расстояния ему не страшны. Вот увидишь, через три минуты он будет там… Ну, что я тебе говорила? Алло! Я в Фесе?

— Фес на проводе. Слушаю вас.

— Алло, Мариам? Я не узнала твой голос…