Это всё для меня…

Мысль написать Сергия уже давно не давала покоя художнику. Им был написан цикл картин, охватывающий все этапы жизни подвижника и святого. Но больше всего его занимал сюжет, взятый из древнего Жития преподобного Сергия. Отроку Варфоломею, будущему Сергию, не давалась грамота, наставники его ругали, сверстники смеялись, родители огорчались, и он втайне часто молился Богу, чтобы тот наставил и вразумил его. Однажды отец послал Варфоломея искать пропавших жеребят. Под дубом на поле отрок увидел святого старца, со слезами творившего молитву. Старец взглянул на Варфоломея и прозрел внутренними очами, что перед ним сосуд, избранный Святым Духом. И спросил его: «Что хочешь, чадо?» Варфоломей попросил святого отца помолиться за него Богу, чтобы он «умел грамоту». Старец, сотворя молитву «прилежну», достал из карманной «сокровищницы» частицу просфоры и подал её отроку со словами: «…Тебе даётся знамение благодати Божия и разума Святого Писания». А когда отрок съел просфору, старец сказал ему: «О грамоте, чадо, не скорби… Дарует ти Господь грамоте умети зело добре». И тут будто свет разлился по полю. Показалось Варфоломею, что он только сейчас раскрыл глаза и впервые увидел мир Божий.

Нестеров писал в своих воспоминаниях: «Я был полон своей картиной. В ней, в её атмосфере, в атмосфере видения, чуда, которое должно было совершиться, жил я тогда… В ней были все мои помыслы: я как бы перевоплощался в её действующих лиц. В те часы, когда я не рисовал, я не существовал». На полотне любовной бережной кистью выписан типичный среднерусский пейзаж: холмы, тонкоствольные деревца, высокие травы. Это узнаваемый образ России и вместе с тем это мир, преображённый явлением чуда. Всё словно светится изнутри; осенние леса, пожухлые травы на первом плане излучают тот же свет, что и нимб святого.

«Видение отроку Варфоломею» было восторженно встречено И.И. Левитаном, В.И. Суриковым, А.И. Куинджи и другими. Третьяков сразу же приобрёл его для своей коллекции. Но у картины были и недоброжелатели: В. Стасов, Г. Мясоедов, Д. Григорович, А. Суворин. Незадолго до открытия выставки над Варфоломеем сгустились тучи. Нестеров вспоминал: «Судили картину страшным судом». Все четверо признали картину вредной в том смысле, что она подрывает «рационалистические» устои художников-передвижников. Третьяков, внимательно выслушав оппонентов, заявил, что от картины не откажется. Передвижническому искусству отражения жизни в формах самой жизни, часто с применением обличительного характера, Нестеров противопоставил искусство преображения действительности с помощью внутреннего мира человека, путь нравственного совершенствования которого должен быть подкреплен истинной верой. А сам Нестеров справедливо считал, что именно благодаря «Видению отроку Варфоломею» он останется в памяти поколений.

Нестеров родился в глубоко патриархальной, традиционно-религиозной купеческой семье в Уфе. Отец художника был человек горячий, прямого характера, независимый. Он славился в городе щепетильной честностью и был уважаем до такой степени, что все губернаторы и архиереи считали своим долгом делать ему визиты, чтобы представиться. А он принимал не всех. В доме царила мать, Мария Михайловна, умная, волевая. Близость к родителям сохранилась у Нестерова до конца их дней. Долгие задушевные разговоры, особенно с матерью, подробные письма о своих творческих успехах и неудачах неизменно находили у неё понимание и сочувствие.

Ум и чуткость родителей проявились в том, что они согласились с советами учителей, подметивших художественные способности мальчика, и, несмотря на то что в Уфе относились к художникам как к людям третьего сорта, предложили ему поступить в Московское училище ваяния и зодчества.

Потом он учился в Академии художеств в Петербурге. Наибольшее влияние на Михаила Нестерова оказали тогда художники-передвижники Василий Перов и Владимир Маковский. Однако Нестеров в отличие от художников-передвижников был далек от обличительного характера живописных полотен. Ему хотелось найти свой собственный путь, пробудить ум зрителя.

Для Нестерова с его повышенным стремлением познать тайны человеческой души внутренний мир русской женщины обладал особой привлекательностью.

Тип «нестеровской женщины» — это тонкие, точёные черты лица, огромные печальные глаза, в которых отражается богатый и сложный внутренний мир героини, и кротость, и смирение, и внутренняя сила.