Это все нереально! (сборник)

..! Децербер открыл глаза, но это мало что изменило: вокруг всё тот же Мир-С-Закрытыми-Глазами.

Хотя нет… вот темнота дёрнулась, поплыла наверху, помаленьку рассеялась внизу – и неторопливо разъехалась, точно театральные кулисы.

Но изображение было мутноватым. Три мозга Децербера принялись крутить настройки – Ад потихоньку проступал сквозь сон…

Децербер не сразу понял, что спал, – сны ему не снились, никакие: ни эротические безумия, ни безумные вакханалии, ни выигранные безумным образом в рулетку миллионы душ. Ему с избытком хватало подобного в жизни. А во сне он просто спал, отдыхал от тяжёлых жизненных будней – от тех же эротики, пьянства и азартных игр.

Децербер видел свой первый сон, который, так уж случилось, оказался кошмаром.

И престранным кошмаром.

Децербер приподнялся на локтях.

– Ой-ой-ой, – заскулил он, тоже впервые, – боль-боль-боль…

– Лежи-лежи-лежи, – произнёс кто-то голосом Вельзевула.

Да, это был Вельзевул.

Децербер бережно опустил головы на мягкое и удобное нечто. Ага, подушки. Спасибо.

– Спа… си… сиб…

– Не за что, не за что, – сказал Вельзевул, – лежи. Губка больше не беспокоит?

– Губка? Какая, к чёрту, губка?!

– Да, вот так ты и сказал.

– Вижу, он пришёл в себя, – произнёс рядом кто-то незнакомый.

– Верно… но не будем его тревожить, коллеги, – сказал другой незнакомец.

– Да, да, \

– Да, да, – загомонили незнакомцы, но тихо, чтобы не побеспокоить Децербера.

– Да, да, /

– Ве… Вельз, – прохрипел Децербер. – Это кто?

– Это? – Вельзевул обвёл рукой неведомо откуда взявшиеся, накрытые белыми скатертями столы, тарелки-ножи-вилки, фужеры-вино-и-коньяк и бутерброды с ветчиной и колбасой на закуску.

– И это тоже, – громоподобный бас Децербер куда-то пропал – вместо него раздавался присыпанный песком шелест.

– Если ты о наших гостях…

– На… ших?

– …то это светила медицины: традиционной и нетрадиционной, магической, сверхъестественной и шарлатанской… – Вельзевул с нескрываемым уважением относился к представителям науки.

Децербер не разделял его восторгов. Вообще-то, ему было плевать, лишь бы дом не развалили.

– И зачем они припёрлись? – спросил он.

– Чтобы помочь тебе!

– И что, сильно помогли?

– Каак сказать… – Вельзевул неопределённо покрутил ладонью. – После того как я их позвал, они много пили и обсуждали, выдвигали разные версии, но, честно говоря…

– Ага, понятно, – не дослушав, произнёс Децербер. – Богемная тусовка за чужой счёт.

– Дец, не ст о ит, я думаю…

– А эти «аксессуары» как тут оказались? – Децербер обвёл комнату взглядом.

Вельзевул также обвёл взглядом комнату.

– Столы, столовые приборы и вино каждый из гостей взял с собой, – ответил дьявол. – Они не хотели показаться некультурными. Не могли же они прийти к незнакомому существу, развалиться на диванах и требовать еды и питья… Ну, кто так делает? – Вельзевул выразительно поглядел на Децербера.

Пёс и ухом не повёл – ни одним из.

– И как они допёрли столы и всё прочее? Главным образом, меня интересуют столы. Вон тот здоровёхонький оборотень с завитой шерстью дотащил бы, верю. Но как не надорвались эти хиляки?

– Тише, тише… они гении!

Децербер саркастически хрипнул:

– Гений наш общий дружбан Повелитель. Гении поэты – творцы прекрасного, вроде Сушкина…

– Аушкина, – поправил Вельзевул.

– …философы: Ратсок, Горпифа…

– Он Афипрог.

– То-то я думаю, смешное имечко: Гора Пива… Великие музыканты тоже гении…

– Ахб?

– Угу. И Вен-Хо-Бет. Они – гении. А твои учёные просто много знают.

– И это плохо?

– Плохо, что они при этом трепачи.

– А сам?

– А я этого не скрываю.

Но Вельзевул бился до последнего:

– Если они и не столь гениальны, как Эйн Шатейн, это не отрицает полностью их гениальности!

– Ну ладно. – Децербер пощадил чувства друга и сменил тему: – Но как, скажи на милость, они дотащили тяжеленные столы ко мне домой и не переломились?

– Учёные – очень трудолюбивые существа. – Вельзевул послал Децерберу пристыжающий взгляд.

Пёс ловко увернулся.

– Но эти столы весят, наверное…

– Учёные – очень трудолюбивые существа.

Децербер сдерживал иронию, как мог, но она всё же победила:

– Так-таки и все?

– Извините, что вмешиваюсь в ваш научный диспут… – Доктор Булгак вынырнул из-за ног Вельзевула и нагнулся к Децерберу. Троицу тут же поспешно окружили маги, знахари, ведьмы и врачи стандартной профориентации. Булгак снял очки и, протирая их специальной тряпкой, сказал: – Дорогой Децербер, ваш случай взволновал адское медицинское сообщество. Настолько, что представители враждующих школ не побоялись встретиться лицом к лицу у вас дома, на импровизированном консилиуме, который замечательно организовал ваш друг Вельзевул. – Булгак поместил чистые очки на нос. – Благодарим за бутерброды, мне лично они очень понравились: мясо нежнейшее, колбаса в меру острая. Коньяк – просто что-то потрясающее!..

– Коньяк?! – взвился Децербер и вернулся на подушки с новым приступом боли.

– Дец, 10 бутылок ведь лежали без дела… – смущённо пробубнил Вельзевул.

– 10 бутылок?!

– Ну да… Заходил Зосуа, справлялся о твоём здоровье. Он принёс спиртное, за счёт заведения. Но, спрашивается, куда девать десяток бутылок коньяка?..

– Что значит куда?!

– Вот я и решил использовать их для банкета. Фуршета. Ты же всё равно…

– Что всё равно?!

– Как я мог оставить собрание высокочтимых существ без коньяка.

– А меня?!

– Дорогой Децербер, вам требуется покой, – умиротворяюще произнёс Булгак.

– Скажите это ему!

Децербер зыркнул на дьявола.

Тот вначале отшатнулся, потом скривился, потом отмахнулся – и спрятался Булгаку за спину.

Децербер проворчал что-то нечленораздельное.

Булгак замялся.

– Уверен, – нерешительно начал он, – ваш друг Вельзевул не хотел…

– Он мне не друг!

Симпатичная самка игуанида, одетая в вышитый бисером белый халат, тронула Булгака за рукав:

– Майклаф Айнасссович.

– А? Да, Годзи?

– Не приссступить ли нам к осссновной часссти? – прошипела Годзи.

– Не сомневайся, моя прелесссть, непременно присту… – Булгак замер на полуслове, спохватившись, что они были не у себя дома и далеко не одни. – Я… Э… В общем, да… да, дорогая коллега , вы правы. Дорогой Децербер, – Булгак был сама официальность, – у меня к вам есть серьёзный разговор…

– Доктор, только не надо вот этих вот: у меня к вам есть серьёзный разговор… Не люблю я этого. – Децербер сдвинул брови и взволнованно закурил.

– Дорогой Децербер…

– После такого обычно выясняется, что ты кокнул своего папашу и согрешил с собственной мамочкой. Или что-нибудь в том же духе.

– Я сам упирал на то, что вам необходим покой, но оставлять такие новости без внимания, по-моему… Вы не против, я начну с менее шокирующего известия.

Децербер не удержался и выпалил:

– Будет ещё и более шокирующее?

Булгак прочистил горло.

– Во-первых, дорогой Децербер, вы проспали 7 дней.

– Неделю?!

– Да. И в последний день ваше состояние ухудшилось до критического – мы буквально бились за вашу жизнь.

Децербер ошеломлённо пыхнул средней сигарой.

– Ухудшилось, говорите? А каковы были… симптомы?

– Интересно, что вы упомянули… – В глазах Булгака зажёгся медицинский азарт. – Симптомы были запоминающимися, я ещё раз убедился, что ваше заболевание нельзя отнести к разряду обычных, просто не известных науке.

Имели место:

1. Общая пульсация тела: ритмично билась не только кровь в сосудах, но и скелет, внутренние органы, волосяной покров и т. д.

2. Перемещающиеся по телу в хаотическом порядке чёрные пятна, очень тёмного оттенка – темнее я, пожалуй, не видел.

3. И свечение белого цвета, столь же белого, сколь чёрными были описанные мной пятна. Светились, как бы поточнее выразиться, ваши контуры – те линии, которые, когда вас создавали, нарисовали первыми (уже после в них залили внутренности, кожу, волосяной покров и сделали вас). Так это выглядело со стороны.

– Хым. – Ничего более оригинального у Децербера не придумалось.

Булгак дал ему передохнуть.

– Вторая же новость…

–  Ещё более шокирующая?

– …заключается в том, что… – Булгак прервался и взглянул поверх плеча Децербера – для этого невысокому доктору пришлось подпрыгнуть. – Ведут.

– Кто? Кого ведёт?

– Мои коллеги ваших псов.

– А, ваши коллеги… кого?!

Три собаки, удерживаемые за холки троицей врачей, печально взирали на Децербера. У каждой было по одной голове и по одному хвосту.

Именно так выглядел бы Цербер, если бы его распилили натрое.