Это всегда был он

Зажимаю между ухом и плечом мобильный, который по моему рассказу принадлежит младшей сестре выдуманной одногруппницы, что живет неподалеку, и откидываю одеяло. Вытаскиваю градусник и мутным взглядом пробегаю по шкале.

– Тридцать семь и пять, – снова лгу я. Ртутный столбик переполз отметку «тридцать восемь», но мне не хочется, чтобы мама еще больше разнервничалась.

– Моя малышка… – ласково произносит она. – Ну как же ты так умудрилась?

– Не знаю, – тихо отвечаю я, и глаза снова слезятся при мысли о вчерашней грозе. – Мамуль, я попробую еще поспать. Ладно? Позвоню тебе вечером.

– Хорошо. Поправляйся и береги себя.

– Конечно. Люблю тебя.

– И я тебя, моя маленькая.

Откладываю в сторону телефон и градусник, взгляд упирается в потолок, и из уголков глаз стекают горячие слезы. Можно, конечно, списать все на слабость из-за температуры, но дело в другом. В этой ноющей боли в груди и пустоте за ребрами. Вчерашний ливень распугал всех бабочек. Теперь я не знаю, где они и получится ли вернуть их. Знаю только того, кто их создал, кого они любят и будут ждать. Как там Саша? Интересно, он уже уехал? Что с ним будет? Как его примут родители? Я хочу написать ему. Позвонить. Хочу увидеть. Еще хоть раз обнять. Не могу убрать руку с пульса, но должна. Я ведь обещала и поэтому обязана отпустить его. Выдержать и выстоять, чтобы и он смог.

Растираю пальцами мокрые опухшие глаза, заложенность носа, кажется, усиливается в несколько раз, и я вдыхаю ртом, но сухой кашель дерет горло. Вчерашний день ударил не только по моему моральному состоянию, но и по физическому. Настоящее фаталити от судьбы, серия ударов, после которых невозможно подняться. И если душевные раны быстро вылечить я вряд ли смогу, то с простудой стоит побороться. Жизнь ведь продолжается и… как там говорил Миша? Она дана, чтобы жить. Вот мы и будем, но для начала неплохо бы выжить, а для этого придется сходить в аптеку.

Чай, капли в нос, леденцы от кашля. День проходит в полусне, брожу по квартире, точно зомби, от ванной до кухни и обратно в спальню. Кутаюсь в одеяло и убиваю время за просмотром летсплеев любимого блогера. Его задорный смех здорово меня успокаивает, как и симулятор уборки и стройки, в который он играет. И так проходит несколько часов, пока робкий стук во входную дверь не застает меня на очередном выходе из ванной комнаты, где я пыталась высморкаться и чуть не лишилась глаз. Настороженно замираю, потому что строго-настрого запретила Лере и Лине приезжать, чтобы они не заразились. А может, это… Встряхиваю головой, мигом пожалев об этом, и, поморщившись от треска в ушах, направляюсь к двери.

– Кто? – спрашиваю я, ухватившись за защелку.

– Стю, это я! Можно с тобой…

Открываю дверь, без труда узнав голос. Аня распахивает глаза шире, а уголки ее губ опускаются. Она крепче сжимает ремешок сумки, висящей на плече, и топчется на месте. Да уж, наверняка видок у меня тот еще.

– Привет, – хрипло выдавливаю я.

– О боже… – качает она головой. – Я… я принесла твой мобильный и…

– Проходи. – Отступаю, освобождая проход, и обнимаю себя за плечи, потому что от легкого сквозняка тело начинает бить мелкая дрожь даже под теплым свитером. – Только держись подальше, я бацильная.

Аня молча переступает порог, закрывая за собой дверь, и виновато опускает нос:

– Если ты не хочешь со мной…

– Что за глупости?

– Стю, я ничего не знала. Клянусь. Макс стащил планшет и написал с моей страницы. Я понятия не имела, что он… что он может… – Аня растерянно бегает взглядом.

У меня и в мыслях не было, что она как-то в этом замешана, но отчего-то сейчас тень сомнений накрывает ее образ. Вчера Макс с ходу заявил, что в курсе наших отношений с Сашей. Сказал, что видел нас, но что если… это она обо всем узнала и рассказала ему? Что если Саша все-таки ее Лекс? Поэтому она сейчас выглядит такой виноватой? Горящие пятна сползают со лба на щеки и расплываются по шее. Голова такая тяжелая, что я с трудом понимаю сама себя. Снова выдумываю? Вижу то, чего нет? Последняя пара месяцев была щедра на загадки, секреты и подставы, и теперь они мерещатся буквально везде.

– Все нормально, Ань. Не оправдывайся. Слушай, я бы предложила тебе чай, но… сил вообще нет.

– Я могу заварить, – резво заявляет она, и чуть сбавляет обороты. – Если хочешь, конечно. Ты вообще ела?

– Да, недавно. Я не голодна, – уже в который за сегодня раз лгу я.

– Температура?

– Тридцать семь всего. Ерунда. Я просто вымоталась и перемерзла. – И снова ложь. Как быстро я втянулась. – Но от чая не откажусь. Думаю, нам стоит поговорить.

Она понуро кивает, и мы идем на кухню. Аня, как и обещала, заваривает чай, а после садится за стол напротив меня, нервно покусывая щеки изнутри. Достает из сумки мой телефон и кладет его рядом с чашкой. Экран испещрен мелкой сеткой трещин, на корпусе сбоку внушительная вмятина.

– Женя принес его мне утром и все рассказал. Стю, мне так жаль… – голос Ани подрагивает, и я закрываю глаза, обхватывая руками горячую чашку. – Я и подумать не могла, что все так… что мой брат такая…

– Ты его видела?

– Угу. В больнице.