Это всегда была ты

– Большинство мотоаварий оборачиваются летальным исходом, а те, кто все же выживает, часто остаются лежачими больными, требующими постоянного ухода. Никто из них больше не встает, и задача таких профессионалов, как я, – хотя бы пытаться держать суставы подвижными, чтобы они не атрофировались полностью. Но голова Ашера почти не получила травм. Мальчику так повезло. Его ангел-хранитель действительно работал сверхурочно. Но ты это и так знаешь.

Я киваю и быстро потягиваю содержимое своего бокала, чтобы не выдать себя. Мой пульс учащается, и я просто надеюсь, что она продолжит говорить.

– Теперь он снова в отличной форме. А с парочкой ограничений можно жить, не так ли? Лучше, чем сидеть слюнявым в инвалидной коляске и ждать, пока мама нальет тебе кашу.

– Да, – выдавливаю я из себя.

– Я уже видела столько парней его возраста, которые в какой-то момент просто оказались невнимательны, которые просто переоценили себя. В этом возрасте им кажется, что они кто-то типа Капитана Америки. А потом все. Упс, к сожалению, выясняется, что они все же не так неуязвимы, как хотели бы думать.

Хочешь сделать что-нибудь глупое? Что-то, о чем ты будешь сожалеть всю оставшуюся жизнь? О чем ты будешь вспоминать снова и снова? Каждый чертов, чертов день?

Ашер это имел в виду? Мои мысли прыгают туда-сюда. Я подумала, что он намекал на ссору с отцом. На что-то, что произошло между ними четыре года назад и навсегда изменило их отношения. Но что если вовсе не это причина такого поведения Ашера?

Каденс кажется все более задумчивой.

– Он был тогда таким чертовски потерянным мальчиком. Вообще-то я не из тех женщин, которые считают, что нужно спасать парня. Нет, спасибо. Мы не можем спасти их всех, пусть они лучше позаботятся о себе сами. Но Ашер… что-то было в его взгляде. Смесь отчаяния, горя, гнева и подавленной страсти, я не могу объяснить это иначе. Он был просто парнем, которому слишком долго приходилось управлять своими чувствами и контролировать их. Мне очень хотелось ему помочь. В то время я просто выполняла свою работу, но когда мы случайно встретились на этом фестивале позже, я не могла просто позволить ему снова уйти.

– Разумеется, нет, – произносят мои губы почти беззвучно. Я не знаю, ждет ли Каденс вообще от меня ответа и может ли она понять меня при такой громкой музыке. Тот факт, что никто из семьи Блейкли не счел нужным рассказать мне об аварии Ашера, перерезает мне горло. Даже если я уже давно была в Нью-Йорке, они все равно должны были рассказать мне. Даже Хиллари или Сэм не проронили об этом ни слова. Как будто я незнакомка, которую это не касается.

Если Ашер был так долго прикован к постели, то он никогда не задумывался, почему я не навещала его? Почему я никогда не спрашивала о нем? Как-то раз он намекнул, что я тоже могла бы связаться с ним, но это было скорее сказано между прочим. Какое объяснение Ричард дал тому, что произошедшее с Ашером, по-видимому, меня совершенно не интересовало? От стыда мой желудок сжимается. Что он, должно быть, подумал обо мне? Наверное, что я бессердечная тварь. Что я наслаждаюсь жизнью в интернате и ни капельки не интересуюсь им. Я навещала бы его. Я сидела бы у его постели, читала бы ему вслух, составляла бы ему компанию или даже просто позволила бы ему выплеснуть на меня свое плохое настроение.

В моей грудной клетке друг с другом борются самые противоречивые чувства. С одной стороны, меня шокирует, что такая женщина, как Каденс, которая примерно на пятнадцать лет старше Ашера и к тому же была с ним во время его зависимого положения, начинает с ним какие-то отношения. С другой стороны, она ждала, пока он перестанет быть ее пациентом. И Каденс снова помогла Ашеру встать на ноги, помогла ему снова обрести форму, стать здоровым.

И она видела его подавленные чувства, шепчет мне на ухо маленький дьявол. Я сглатываю. Как только могла произойти эта авария? Но имеет ли это хоть какое-то значение? Все закончилось, Ашер поправился. По крайней мере, поправился до той степени, что он может вполне себе жить с этим, так сформулировала это Каденс. Наверное, поэтому ему все еще так часто приходится ходить к врачу и делать прививки. Но внешне он выглядит хорошо. Слишком хорошо, думаю я, мучаясь. Мое горло сжимается, как только я вспоминаю о его поцелуе. Это просто больно. Потому что он не хочет меня, потому что он испытал это, но хочет забыть. Ашер хочет, чтобы я нажала кнопку сброса, не так ли?

– А теперь он сыт мною по горло, – говорит Каденс, и я делаю гримасу. Ну, тут мы с ней в одной лодке. – Но это нормально. Мы прекрасно провели время вместе. Я не хотела ничего серьезного с самого начала, и для Ашера об этом не могло быть и речи.

– Почему нет?

Она пожимает плечами: