Это всё ты

Блядь… Даже если и да, то смущение, которое я у нее вызываю, все еще сильнее плотских желаний.

Терпение. И еще раз терпение.

Культ онанизма – мое все.

А вообще… Сейчас, когда отец дома, и с моих плеч свалился груз ответственности, Юния Филатова вмиг заполняет весь мой мир. Думал, до этого бесоебил тотально. А тут вдруг зацикливает так люто, что трещат электричеством все жилы.

Естественно, я не могу не зажать Ю в гараже. Благо она не возражает. Обвивает мою шею, запрокидывает голову. Едва успевая поймать ее шапку, окатываю хмельным конденсатом шею. С натугой тяну ноздрями воздух и задыхаюсь тем самым цветочным запахом, который рубит беспроигрышно, как самый нежный и при этом же самый агрессивный афродизиак. Вылизываю бархатную кожу одурело, но осторожно. Со вчера багровые кровоподтеки остались. Мне и по кайфу эти метки – моя ведь. И вместе с тем… Сам на себя злюсь, что был так груб и причинил боль.

– Я-я-ян… – выдыхает Ю сладко.

Ловлю эти звуки ртом. В порыве закрепляю контакт физически. Она принимает язык, отражает движения, и мои губы тотчас становятся влажными. А руки… Они, мать вашу, словно кандалов лишаются. Шокируя Ю, да и себя самого заодно, накрываю и сжимаю ладонями ее великолепные сиськи. Дергаясь, зая толкает меня раньше, чем я сам соображаю вернуть контроль над лапами.

Качнувшись, закусываю губы и смотрю с виноватой усмешкой.

– Сорян, – накидываю руки поверх плеч. Тяжело сглатываю, движение кадыка причиняет удушающую боль. Но я медленно перевожу дыхание и притягиваю Ю к груди. Она дышит так взбудораженно, что, кажется, способна взорвать воздух. Дрожит всем телом на каждом нервном подъеме. Я, блядь, костерю себя, но ловлю эти вибрации и сам покрываюсь мурашками. – Не собирался тебя пугать.

– Я просто… Просто не ожидала.

– Хах, – выдыхая, целую ее за ушком. – Я сам не ожидал, Ю.

– Ты… Тебе это нравится? Хочется трогать женскую грудь?

– Хах… Блин, Ю… – эти невинные вопросы отчего-то вгоняют меня, блядь, в такой стыд, что охота закрыть ладонями лицо. Жар прокатывается внутри меня с шипучим и трескучим жжением. Голову сходу заворачивает, будто я реально бухнул. – Очевидно, что да. На оба вопроса. И не просто «женскую», а твою, Ю. Всех остальных я натрогался.

– Кхм… Мм-м… Ясно, – толкает моя зая с нетипичными для нее резкими нотками.

Сразу вкуриваю, в чем накосячил. Со смехом растираю ей спинку и, переваливаясь с ноги на ногу, раскачиваю, словно в танце.

– Теперь только ты, Ю. Клянусь. И никогда свою клятву не нарушу. Никогда, зай. Веришь? Мне нужна лишь ты одна.

Юния смущается. Когда смотрю на нее, вижу, что с трудом поднимает взгляд.

Ах, мать вашу… Эти трепещущие ресницы, эти сладкие веснушки, эти розовые губки.

Раскрасневшаяся и такая милая моя зая, а пробивает бесконтактно током, словно целая электростанция. В сердце. На поражение.

– Верю, Ян.

– Для меня это много значит, – шепчу отрывисто. Так много, что дыхание в который раз спирает. – Лова-лова, Ю.

Прижимаясь к ее губам, язык в ход не пускаю. Просто замираю в моменте, потому как разбирает с такой, сука, силой, кажется, что все чертовы клетки подвергаются гребаной аномалии деления. Каждая на две, три, четыре… Меня множит и шатает.

– Погнали, – толкаю хрипло, машинально касаясь пальцами губ.

Не вытираю, а запечатываю на них вкус Ю.

С отцом встречаемся во дворе. Он выходит из беседки, когда гремит железная дверь, через которую мы с Ю проходим. По пряному аромату мяса понимаю, что он здесь не просто курит, а готовит ужин. Во дворе снег лежит, а ему хоть бы хны. Вспоминаю, как говорил, что скучает по грилю. Причем не по самому мясу, а конкретно по процессу приготовления.

Вижу его здесь, и сердце, мать вашу, тут же притормаживает. Все еще не верю, что он дома. Все еще не верю! Двигаться не прекращаю, но, чтобы подавить резко нахлынувшие эмоции, вынужден несколько раз сглотнуть и с шумом втянуть носом воздух.

– Роман Константинович, добрый день! – восклицает взволнованно Юния, еще до того как останавливаемся.

– Привет, – отвечает папа, прищуриваясь и приподнимая уголки губ.

Возможно, не для всех очевидно, но именно так он улыбается. И лично для меня в этой мимике гораздо больше тепла, чем в самой широкой ухмылке.

– Вы так похожи на Яна… То есть, он на вас! – выдает Ю нервно, заставляя меня рассмеяться. Папа выгибает брови и приподнимает уголки губ выше. – Все ваши мальчики вылитые вы, оказывается.

– Оказывается, – хохочет незаметно подкравшаяся со стороны дома мама. – Мне нравится это определение! Оказывается! Оказывается, все мои дети похожи на тебя, родной! Надо же! Что бы это могло значить?..

– Простите… – выдыхает зая сконфуженно.

Я обнимаю ее за плечи, чтобы успокоить, но остановить смех не могу. Прижимаюсь губами к ее уху и, как ни торможу себя, вибрирую изнутри из-за сдерживаемого хохота.

Хорошо, что мама находит слова и возможность заверить Юнию:

– О, все в порядке, Ю. Мне, правда, понравилось твое замечание!

– Эм-м… Окей.

– Ян, ну что ты девочку на морозе держишь? Веди к ребятам. Мы сейчас тоже придем. Мясо готово.

– Понял.

Заходим с Юнией в дом. Скидываем верхнюю одежду.