Это всё ты

– Понимаю… Спасибо, что пришел, несмотря на проблемы в семье… Свят… – вздыхаю, опуская взгляд. – Мне очень жаль, что так получилось. Причинять тебе боль для меня самой убийственная мука. И если бы была возможность противостоять тем чувствам, которые я испытываю к Яну, клянусь, что воспользовалась бы ею! Но я не могу! Прости, но я должна сказать тебе всю правду… Я… Боже мой… – задыхаюсь, с каждой секундой все больше опасаясь того, что попросту лишусь сознания. – Я люблю Яна с девятого класса, Свят!

Усманов закусывает губы. И смотрит на меня воспаленными глазами.

– А я тебя с первого, Юния.

– Мне жаль… – всхлипываю я. – Правда, Свят. Мне очень-очень жаль.

– Значит, ты никогда меня не любила? Никогда?

Смотрит, выжигая душу.

В моменте от этой боли хочется умереть.

– Как мужчину, нет, – признаю, теряя колоссальные силы. Он судорожно выдыхает и, прижимая ладонь ко рту, резко отворачивается. – Свят… – скулю ему в спину. – Как друг ты мне очень дорог. Я не хочу тебя терять. Но, конечно же, приму любое твое решение. Как тебе будет лучше.

– Я собирался… – с трудом проговаривает он, оборачиваясь. Сглатывая, прочищает горло. И все равно дышит очень и очень тяжело. Глядя мне в глаза, будто бы погибает внутренне. Это так страшно! Зажимаю рот рукой, чтобы не закричать. – Я собирался бросить Киев… Бросить свою мечту! Потому что ты, несомненно, важнее! Думал, переведусь в ваш универ, пойду в эту гребаную футбольную команду… Буду с тобой рядом! Чтобы отвоевать тебя, блядь, обратно!

– Прости… – все, что могу выдать я, захлебываясь слезами.

– Но после того, что мне сказала ваша с Нечаем сокурсница… Понял, что все это никакого смысла не имеет!

– Что? Кира? – лепечу, предчувствуя подступающую панику. – Что она сказала?

Но…

Свят не отвечает.

Смотрим друг на друга. Долго-долго. Добивает этот контакт хор фанатов, которые затягивают перед началом второго тайма популярную в футболе тему «Знаешь ли ты[20]…».

– Прощай, Юния, – шепчет Свят отрывисто.

Вижу, как из его переполненных влагой глаз проливаются слезы. Машинально подношу руку, чтобы стереть их, но Усманов дергается в сторону и уходит.

А я остаюсь там… Сама… Сдвинуться с меня не получается. Кажется, что земля в один миг начинает вращаться быстрее. С такой одуряющей скоростью, что голова кругом летит, и подступает тошнота.

Понимаю, что должна вернуться на трибуны. Но как это сделать, не знаю.

– Девушка… С вами все в порядке? – интересуется какой-то парень.

Именно он заставляет меня отмереть и начать двигаться. Утирая слезы, чувствую, как боль трансформируется в сокрушительную злость.

На этом топливе я и возвращаюсь на трибуны.

– Что ты ему наговорила? – схватив Киру за локоть, рывком заставляю ее подняться.

– Ты с ума сош… – пищит та растерянно и явно испуганно.

Но мне плевать. Я в бешенстве.

– Отвечай!

– Да ты охренела??? Долбанутая!

– Говори, сказала!

– Правду, идиотка! Что вы с Нечаевым трахаетесь, как минимум, с выездной игры! Все об этом знают! Ну и… Пару фоток твоему оленю показала. Давно надо было!

Что тут возразить?

Если не кривить душой, я понимаю, что в словах Киры есть истина. Пусть у нас с Яном не было секса, однако… Близость есть давно. Очень давно. И отрицать это подло.

– Ну ты и сука, Кира, – заключает вместо меня Мадина. – Слышала, что такое зашквар? Ты себя закопала. Не удивляйся, но я больше чем уверена, что после такого ни одна собака с тобой дружить не захочет. Слишком мерзко.

– Мерзко? – выпаливает Кира. – А трахаться с этим фриком тебе не мерзко? – указывает на Валика.

Сердце вновь сжимается от боли.

Как жаль, что я неспособна дать этой гадине затрещину!

– Солнышко, – протягивает Мадина с презрительной улыбкой. – Пытаясь оскорбить меня, ты только подчеркиваешь свою гнилость. И нет, мне не мерзко. Потому что этот фрик трахает меня с такой любовью, с которой ты, моя дорогая, не встречалась даже в своих фантазиях. Правда, Кексик?

Валя выглядит ошарашенным. Кажется, слово «любовь» звучит между ними впервые. Но, тем не менее, сумев взять себя в руки, он, к моему восхищению, подтверждает сказанное Мадиной.

– Правда.

– Ну и… Пошли вы! – выпаливает Кира униженно.

И убегает.

– Нечай рыскает взглядом по трибунам. Ищет тебя, – шепчет мне Мадина. – Иди, успокой его. Нам нужна победа.

Я понятия не имею, как это сделать. Но знаю, что должна.

Стискиваю кулаки, перевожу дыхание, разворачиваюсь и начинаю спускаться. Оказавшись у ограждения, где около получаса назад целовались, ловлю всполошенный взгляд Яна. Складываю пальцами сердце и улыбаюсь, чтобы заверить, будто все хорошо. Он встряхивает головой и смеется.

А затем… Раскручивает такую игру, о которой еще долго будут говорить в футбольных сообществах. На пару с Самсоновым с таким драйвом носятся по полю, откровенно кайфуя от игры и даже безбашенно подтанцовывая между удачными финтами, что я сама едва удерживаюсь на месте.

Была бы возможность, выскочила бы к ним.

Хотя бы ради того, чтобы вытрясти застывшие за грудиной комки боли.