Это всё ты

– Давай поговорим, – выдыхаю, когда уже выезжаем на трассу международного значения. С трудом сглатываю. Неохотно смотрю на дорогу. И снова на нее, как только появляется возможность. – Пожалуйста, – добавляю более отчаянно.

Чувствую, как воздух в салоне становится едким и опаляющим. Чувствую, как влага жрет глаза. Чувствую и то, как они воспаляются.

Зачем-то улыбаюсь… Это, мать вашу, нервное. И, сука, явно лишнее. Тряхнув головой, избавляюсь от эмоции.

Ю тем временем краснеет и вжимается в кресло, словно хотела бы исчезнуть.

– О чем? – шелестит едва слышно.

Очевидно, вынужденно.

– О чем думаешь в свете последних известий?

Пиздец, выразился… Но уж как сумел.

Смотрю на Ю и с сожалением морщусь. Мотаю головой, мол, не хотел так говорить.Челюсти сводит, будто чего-то кислого хлебнул. Натужно тяну носом наэлектризованный воздух.

И в этот момент лицо Юнии меняется. Заметив, как скривилась, толкаю руль влево и выжимаю тормоз, чтобы освободить полосу движения и остановить машину.

Стоим практически в обочине, но я по привычке врубаю аварийку. Секунд пять ее слушаем, пока Ю окончательно не срывается.

– Моя бабушка умерла, Ян… Умерла! Пока я с тобой… Пока мы… О чем я могу думать? – скулит, хватая рывками кислород.

– Говори, – подталкиваю, понимая, что грядет настоящая истерика. – Просто скажи, Ю. Все, что думаешь, и что чувствуешь. Я приму все. Только не молчи! Не вязни в этом мраке. Одна не вязни. Давай обсудим все, как есть!

– Это… – выдыхает Ю. Но не заканчивает. Набирает с шумом воздух, прежде чем выпалить: – Все из-за меня!

– Нет, – отражаю твердо.

– Да!

Рыдая, Юния пытается вырвать руку, которую держу. Бьется и бьется плечом в дверь. Я сжимаю крепче, чтобы остановить.

– Если бы я не убежала с тобой… Бабушка была бы жива! Она из-за меня разнервничалась! Из-за меня!

– Просто от нервов люди не умирают, – проговариваю с внушительным спокойствием. Пытаюсь передать его ей. Да и сам… Расходиться не хочу. – Видимо, у нее были проблемы со здоровьем. Так совпало, что ее организм не справился именно этой ночью. Это трагическое стечение обстоятельств. Неприятно, не спорю. Но нашей вины в этом нет.

Продолжая плакать, Ю мотает головой.

Мать вашу…

Не слышит меня.

– Неприятно??? – подвывает моя зая. – Есть, Ян… Моя вина точно есть!

– Нет же, Ю… – выдыхаю со скрипом и сразу же тянусь, чтобы обнять. Ненадолго прижимаю к груди, отстраненно отмечая, какая бойня там сейчас происходит. – Сама поймешь… Со временем, Ю. Сейчас тебе больно. Ты не можешь думать трезво.

– Конечно, больно, Ян, – хнычет, обвивая руками мою шею. – Я этой болью растерзана… Оглушена виной… Уничтожена стыдом… Никогда больше заниматься этим не хочу!

Сглатываю, ощущая нездоровое давление в ушах. Слышу этот звук так четко, как и удары своего перебитого сердца. Изнутри меня наружу будто динамики выведены.

– Не хочешь – не будем, – заключаю надорванным тоном.

Ю затихает и отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Не веришь, что смогу?

Выдав судорожный вздох, она неопределенно качает головой.

– Я хочу тебя. Всю тебя, Ю. Дело ведь не только в сексе. Его в моей жизни было предостаточно.

– Но… Ночью ты делал все эти вещи…

Сморщив лоб, усмехаюсь.

– Да, – выдаю приглушенно. – Я хочу делать все эти вещи с тобой, – как ни выравниваю тон, голос предательски садится. – Хочу, чтобы ты позволяла мне то, что никогда не позволишь другому. Хочу дарить наслаждение тебе и выжимать из твоего тела собственное. Хочу доводить нас до исступления, до безумия… Но это не главное.

– Прекрати-прекрати, – тараторит Ю, жмурясь и рдея. Лицо ее буквально пышет жаром. – Не говори об этом больше.

– Не буду, если ты пообещаешь не связывать эту ночь с кончиной своей бабушки.

– Это…

– Это все, о чем я прошу.

Сжимаем ладонями лица друг друга. Сталкиваемся лбами. Понижаем тон до шепота.

– Не знаю… Возможно ли это?

– Я знаю. Возможно.

– Я не знаю… Не знаю… – голосит тихо, но скулит так мучительно и так жалобно. Сердце рассыпается. В порошок. – Не знаю, как это пережить…

Вытираю пальцами горячие слезы. Целую соленые губы.

Позволяет. Боже, хвала тебе, позволяет.

– Бабушки нет… Представляешь?.. Это так больно… Так больно, Ян… Никогда подобного не ощущала… Я сама умираю…

– Это пройдет, Ю… Обещаю.

– Пройдет?.. Как это может пройти?..

– Пройдет, – повторяю.

И целую глубже. Настоящий контакт инициирую. За грудиной прошивает молниями, ведь Ю отвечает. Блядь, как она отвечает… Неожиданно страстно. Усилителями этой страсти, безусловно, являются жгучая боль, заплесневевшая горечь, бездонная вина и беспредельное отчаяние. Вцепляемся друг в друга, не скрывая душевного надрыва. Выплескивая чувства, небо на землю обрушиваем. Тяжело, темно и страшно под его весом становится. Задыхаюсь. По щекам ползут одинокие, но самые настоящие слезы. И все же на каких-то резервных силах я продолжаю целовать Ю. Не могу отпустить. Боюсь. Сжимаю так напряженно, кости трещат.

– Я-я-ян…

– Я люблю тебя, Ю. Я тебя люблю. Я тебя люблю, – бомблю горячо, перекрывая расползающуюся по нутру безнадегу.

– Я-я… Я тоже… Тоже люблю тебя, Ян!