Это всё ты

– Завидую я твоим молодости, здоровью, беспечности, – давит с оскалом. Той же утробной, будто загробной, хрипотой нагоняет мрака: – Ты так и не понял, куда влез, сынок. А я ведь тебя предупреждал... Слова не воспринял всерьез. Придется преподать практический урок. Тебе и всей твоей семейке. Отца видеть на воле хотел? – ублюдочный смех. – Всю оставшуюся жизнь он будет проклинать тот день, когда получил освобождение.

– «Преподавать» сам будешь? – иронизирую, не замечая крадущегося по спине колючего холода. По наводке Усманова мою машину фурой с трассы снесли. Плюсом понеслись звонки с угрозами. Понятно же, что запугивает. Скоро дойдем до требований. Будучи уверенным в проведенном здраво пашущим рассудком анализе, жестко рублю: – Пошел ты на хрен, блядь. Гори в аду.

Усманов усмехается.

– Не убивать. Только покалечить, – отдает приказ, прежде чем развернуться и зашагать к машине.

Оставшиеся псины надвигаются с битами.

Зашумевшая в голове кровь оглушает. Но я на автомате устремляюсь навстречу.

Господи… Дай мне силы.

Перехватить замах не успеваю. Удар приходится по коленям и сразу же сбивает с ног. Боль пронизывает током снизу вверх – через все тело. Заряжает так мощно, что кажется, будто мгновенно сжигает дочерна.

Сжимая челюсти, прокусываю язык. Пока рот заполняется кровью, мучительно мычу.

Господи… Еще силы…

Перекрываю верой страдания, пока тело не сотрясает вторая волна боли. За ней прилетает третья, четвертая, пятая… Спина, грудь, живот… Поплывшее сознание искажает звуки ударов, превращая их в звон небесных колоколов.

Господи… Еще… Еще силы…

Я ведь не могу сдаться. Не могу отключиться. Не могу убраться, на хрен, в закат.

Это просто один из раундов жизни. Просто один из раундов. Стой!

Господи… Ма… Крести… Крести, ма…

Плюнув кровью, утыкаюсь пылающим лицом в снег и выталкиваю немощный крик. Земля принимает эту энергию и отвечает на мою боль метафизическими вибрациями.

Заваливаюсь на бок.

Уши закладывает. Гул расползается, словно из них мозги вытекают. Темнота преследует, но я вынуждаю себя моргать и оставаться в этой проклятой реальности.

«Всегда помни, кто ты…» – прорезает виски голос отца.

Я добро. Я вера. Я правда. Я сила.

Господи… Еще… Еще дай…

Боль поглощает настолько, что я не сразу осознаю, когда ход бит прекращается. Отдаленно улавливаю и распознаю звуки уезжающих с места моей казни автомобилей. Один из двигателей троит.

«Я должен встать… Должен встать…» – концентрируюсь на этой команде, когда взмокшее от мучительного жара тело начинает покидать тепло.