Это злая разумная опухоль

Но ладно: он говорит об осознанном и добровольном жертвовании собственными интересами во благо других. Вот что он называет присущим исключительно человеку. Только это не так. Сочувствие неродным особям, приложение усилий для помощи другим (даже представителям чужого вида) были задокументированы у не являющихся людьми приматов и китообразных. Концепции честной игры и справедливости также, похоже, не являются исключительно человеческими. Вопреки заверениям Коллинза, у социобиологов не возникает проблем с тем, чтобы соотнести подобные действия с эволюционными процессами; на самом деле лежащая в основе эмпатии нейрохимия – это довольно простой механизм сплочения общества. И, как бы рьяно Коллинз ни провозглашал Оскара Шиндлера и мать Терезу образцами самоотверженного служения общему благу, он всего лишь тенденциозно выбирает из облака данных одно-два удобных ему исключения из правил.[106] Читатели этого малоизвестного новостного бложика могут помнить, что облако данных существует, и измеримо статистически, и показывает, что люди склонны к рискованному героизму или актам альтруистической щедрости главным образом тогда, когда это повышает их шансы на перепихон. (И не утруждайте себя указаниями на то, что у мамочки Терезы шансы на это были практически нулевые, – мы все знаем, что подсознательные схемы работают одинаково вне зависимости от мотивационных накладок. К тому же она ждала совершенно иного вознаграждения, точно так же, как Шиндлер, скорее всего, боялся какого-то воздаяния.) Также вы можете помнить, что этот самый «Нравственный закон», какой уж есть, непостоянен и порой глубоко ошибочен, что подлинные альтруисты – те, кто без сомнений пожертвует двумя своими детьми ради спасения четырех чужих, например, – страдают специфической и конкретной формой поражения мозга.[107] По-настоящему моральные люди – те, у кого повреждена вентромедиальная префронтальная кора; а это, насколько я слышал, не «универсальный» аспект человеческой природы.

И это мы еще не коснулись жертвенного поведения тех, кого просто-напросто обвели вокруг пальца ради достижения чьих-то чужих целей. Сколько христиан пошло бы в крестовые походы, сколько джихадистов привязало бы к животу бомбы, сколько миссионеров рискнуло бы заболеть и погибнуть в дебрях Африки, если бы они на самом деле верили, что в конце их ожидают вечные муки? (Вот это был бы альтруизм.) Неужели Коллинз действительно так слеп к устройству собственной религии, что не может увидеть разницу между истинной самоотверженностью и паразитической манипуляцией эгоистичными мотивами?

Что приводит нас к еще одному, поразительно очевидному, недостатку аргументации Коллинза: вездесущности «Нравственного закона». Его утверждение, что у всех нас одинаковые стандарты добра и зла, станет, я подозреваю, новостью для всех тех культур, которые на протяжении истории держали (и держат) рабов, калечили гениталии своих женщин, считали (и считают) иные расы, верования и поведение в лучшем случае явлениями, которых следует избегать, а в худшем – такими, которые нужно безвозвратно уничтожать. Непрекращающиеся геноциды двадцатого и двадцать первого веков красноречиво свидетельствуют о том, насколько вездесущ Нравственный закон Коллинза, и, хотя Коллинз оставляет себе пространство для маневра (Нравственный закон есть в каждом, только, видите ли, некоторые решают его игнорировать), он не приводит никаких доказательств того, что это чувство различения добра и зла на самом деле универсально, за исключением вот этого двойного удара: а) он сам это чувствует, и все его друзья тоже, и б) так ему сказал К. С. Льюис. (На самом деле, при чтении «Доказательства Бога» создается ощущение, что Фрэнсис Коллинз назначил себя Официальной земной марионеткой К. С. Льюиса.)

При всех его речах о любви к ближнему и альтруизме, Коллинз, возможно, самый глубоко зацикленный на себе человек, которого я читал. Вероятность того, что все остальные могут думать не совсем так, как он, похоже, находится за пределами его понимания.

Поиски Бога? Я довольно интроспективный чувак, и могу сказать с высокой степенью уверенности, что меня ничто подобное изнутри не гложет. Я понимаю, что для многих это не так – но еще я понимаю, что наши мозги настроены видеть закономерности там, где их нет, и приписывать умысел даже совершенно нейтральным явлениям. От «теории сознания», которая позволяет нам понимать состояние сородичей и других существ, с которыми мы сталкиваемся день за днем, до подобных аберраций всего один маленький шаг. Потому-то облака и могут казаться нам гневными или доброжелательными; и кому не хотелось швырнуть кирпичом в этот блядский ноутбук с его блядским Синим экраном смерти, который всегда злодейски рушит систему, когда до дедлайна осталось шесть часов, а ты забыл сохраниться?