Это злая разумная опухоль

Вот, говорю я, мужик, который умнее и образованнее меня, который, очевидно, знает все аргументы, приведшие меня к вероотступничеству, так как сам с них начинал – и нашел кое-что получше! Он нашел доказательство веры!

Готов поспорить, вы умираете как хотите узнать, в чем оно состоит, а?

Вот оно. Большое Откровение доктора Фрэнсиса Коллинза. То есть его Большое Откровение было персональным прозрением, случившимся, когда он смотрел на гроздь сосулек; а это его Доказательство, Требующее Вердикта, и это… барабанная дробь:

То теплое чувство, которое возникает, когда ты «совершаешь правильный поступок».

Ага. И все. Приток дофамина, возведенный в статус «Нравственного закона». Существующего во всех человеческих культурах, говорит он, и еще уникального для человеческих культур. «Эволюция никогда не объяснит Нравственный закон и Всеобщие поиски Бога», заверяет он нас, никогда не объяснит это уникальное, универсальное человеческое стремление помогать тем, кто в этом нуждается, даже если у нас с ними нет общих генов, даже в ущерб самим себе. Мы выше эволюции – ибо, если бы эволюционисты были правы, мы никогда не совершали бы ничего, кроме эгоистичных попыток распространить собственные гены. Коллинз реально использует слово «позор», описывая наш, «эволюционистский» взгляд на альтруизм.

Он приводит псевдоадаптационистский аргумент К. С. Льюиса, чтобы вывести существование Бога из этого самого теплого чувства:

«Ничто живое не рождается на свет с такими желаниями, которые невозможно удовлетворить. Ребенок испытывает голод, но на то и пища, чтобы насытить его. Утенок хочет плавать: что ж, в его распоряжении вода. Педофилы испытывают сексуальное влечение; для этого существуют церковные служки.[104] И если я нахожу в себе такое желание, которое ничто в мире не способно удовлетворить, это, вероятнее всего, можно объяснить тем, что я был создан для другого мира»[105].

После чего Коллинз вклинивается и спрашивает: «Для чего же в наших сердцах эта „пустота в форме Бога“, как не для заполнения?»

С чего бы начать. (Если не с того, что, судя по всему, внутри Фрэнсиса Коллинза присутствует некая пустота, но локализована она не в грудной клетке.)

Начнем с общего замечания. Похоже, что взгляд Коллинза на естественный отбор – это прискорбно невежественная карикатура, в которой каждый организм всегда ведет себя оптимально, дабы улучшить собственную приспособленность, а каждый случай, когда это не срабатывает, представляет собой ошибку в теории эволюции, вопиющую о Божественном вмешательстве. Чего он, судя по всему, не понимает (или, возможно, надеется, что не понимаете вы) – это того, что в основе естественного отбора лежит разнообразие. Организмы отличаются друг от друга; некоторые из них добиваются большего; проигравшие оставляют меньше потомства. Природа, иными словами, под завязку полна созданиями, не распространяющими эгоистично собственные гены, а помогающими другим в ущерб себе. Сородичи назвали бы таких неудачливыми конкурентами. Паразиты назвали бы их носителями. Хищники назвали бы их едой. А епархия зовет их паствой.

Возможно, вы считаете это дешевой претензией; пусть добыча и не успешна в распространении своих генов, но не потому, что не пытается. А я возражу: то же самое можно сказать обо всех тех замечательных людях, которые поворачиваются другой щекой, ожидая, что им воздастся за это сторицей в Царстве Небесном. В любом случае этого вашего Коллинза надо бы научить основам – и не только биологии, но и элементарной логики. Утверждать, будто неэгоистичные поступки противоречат теории эволюции – то же самое, что утверждать, будто минет противоречит роли оргазма в размножении.