Этот бессмертный

Видение исчезло, поскольку я с содроганием отмел возможность побыть веганцем, пусть даже в состоянии телепатического исполнения желаний, и я снова оказался возле своего камня.

Однако мне было одиноко, а Эллен показалась мягче, чем камень, а меня по-прежнему разбирало любопытство. Так что я опять оказался там, задрав при этом голову.

– …отсюда мне не видно, – говорил я. – Но Вега является звездой первой величины, расположенной в том самом месте, которое ваши люди называют созвездием Лиры.

– А как там на Тайлере? – спросила Эллен.

Последовала долгая пауза.

– Зачастую людям не под силу вообразить то, что представляется наиболее существенным. Как передать лицу, с которым вы говорите, информацию, которую он органически неспособен воспринять, – вот в чем проблема. Тайлер не похож на эти места. Там нет пустынь. Весь мир покрыт зеленью. Хотя… Позвольте мне цветок из ваших волос. Взгляните. Что вы видите?

– Красивый белый цветок. Потому я и сорвала его и воткнула в волосы.

– Но это вовсе не просто красивый белый цветок. Во всяком случае, для меня. Ваши глаза воспринимают свет на длине волны от 4000 до 7200 ангстрем. Глаз же веганцев видит как бы глубже – ультрафиолетовые лучи на волне примерно до 3000. Мы не видим то, что вы относите к «красному», однако в этом «белом» цветке я вижу два цвета, для которых в вашем языке нет слов. Мое тело покрыто узорами, которых вам не разглядеть, но они примерно такие же, как у остальных членов моей семьи, так что любой веганец, знакомый со Штиго-генами, может с первого взгляда назвать мою семью и место, где мы живем. Некоторые наши картины выглядят слишком кричащими для землян или даже кажутся одноцветными – обычно голубыми, – поскольку оттенков земляне не видят. Наша музыка по преимуществу воспринимается вами как паузы тишины, хотя на самом деле это не паузы, а мелодия. Наши города чисты и рационально расположены. Они собирают дневной свет и излучают его в ночное время. Движение в них медленное, а звуки приятны. Для меня это значит многое, но я не знаю, как все это описать человеку.

– Почему? Ведь люди – я имею в виду землян – живут в ваших мирах…

– Но на самом-то деле они видят, слышат или чувствуют эти миры совсем не так, как мы. Между нами пропасть – мы это признаем и понимаем, но нам ее не преодолеть. Вот почему я не могу вам рассказать о планете Тайлер. Для вас этот мир оказался бы не таким, каков он для меня.

– Однако я хотела бы его повидать. Очень. Думаю, я даже хотела бы там пожить.

– Не уверен, что вы были бы там счастливы.

– Почему не уверены?

– Потому что эмигрант есть эмигрант, если он только не веганец. Здесь вы далеко не из низшей касты. Я знаю, что вы не употребляете этот термин, но это именно то, что я хочу сказать. На этой планете сотрудники Конторы и члены их семей принадлежат к высшей касте. Затем идут богатые люди, не входящие в штат, затем те, кто работает на богатых, а за ними – те, кто живет за счет обработки земли; и на самом дне пребывают те несчастные создания, что живут в Бывших местах. Здесь вы наверху. На Тайлере же вы будете на дне.

– Почему только так, а не иначе? – спросила она.

– Потому что для вас этот цветок – белый, – ответил я, возвращая его ей.

Последовало долгое молчание. Ветерок был довольно прохладным.

– Во всяком случае, я счастлива, что вы сюда приехали, – сказала она.

– Это интересное место.

– Рада, что оно вам нравится.

– Человек по имени Конрад действительно ваш любовник?

Я даже покачнулся от неожиданного вопроса.

– Это не вашего голубого ума дело, – сказала Эллен, – но если вы хотите знать, то – да.

– Понимаю почему, – сказал он, и мне стало не по себе, будто я подглядывал за собой со стороны, или же – если уж вдаваться в оттенки – будто я подглядывал, как я подглядываю.

– Так почему? – спросила она.

– Потому что вам нужно что-то странное, сильное, экзотическое. Потому что для вас счастье там, где вас нет и где вы – не вы.

– Неправда… А может быть, и так. Да, однажды он что-то такое мне говорил. Возможно, что правда.

В тот момент мне стало ее очень жалко. Мне захотелось ее как-то утешить, и инстинктивно я потянулся к ней и взял ее руку. Только это Миштиго потянулся и взял, хотя и не собирался. Из-за меня.

Я вдруг струсил.

Впрочем, как и он.

Я это чувствовал. Я почувствовал, что он почувствовал присутствие постороннего в себе, и все поплыло передо мной, будто я был сильно пьян. Мне тут же захотелось улизнуть, и я снова оказался возле своего камня, но это после, а до того она еще успела уронить цветок, и я услышал, как она сказала: «Бери меня».

«Черт ее подери, эту псевдотелепатию по исполнению желаний! – подумал я. – В один прекрасный день может оказаться, что все это не псевдо, а всерьез».

Я-то ведь видел два цвета в том цветке, цвета, для которых у меня не было слов…

Я пошел обратно к лагерю. Не останавливаясь, миновал его. Дошел до другой стороны периметра электрооповещения, сел на землю и закурил. Ночь была прохладна, ночь была темна.

Только я выкурил две сигареты, как позади раздался голос. Я не обернулся.