Этот день Победы. Ветераны Челябгипромеза в Великой Отечественной войне

В день начала войны я жил в Свердловске, мне ещё не исполнилось 17 лет, я только что закончил 7 класс школы. Утром 22 июня группа учеников нашей школы возвратилась из трёхдневного турпохода в Смоленские пещеры, а в 11 часов я узнал, что началась война.

Осенью начались занятия в школе, но на другой же день всех нас, учеников старших классов, отправили в колхоз на уборку урожая, где мы пробыли месяц.

Недолго мне пришлось учиться в 8 классе, т.к. первого января 1942 года я был мобилизован в школу ФЗО № 32 — с этого момента началась для меня война, но пока на трудовом фронте. Работать токарем начал сразу, с первого дня. Обучение шло параллельно с работой.

Мы работали на заводе, который выпускал снаряды для многоствольных миномётов «Катюша». Через 2-3 месяца нам были присвоены разряды, и мы стали работать самостоятельно.

Работали по 12 часов в сутки; в день пересмены иногда приходилось работать и по 18 часов, регулярных выходных не было. Питание было плохое, жить стало трудно. Выручал немного коммерческий хлеб, очередь за которым приходилось занимать с ночи. Законы были чрезвычайными — за опоздание на 20 минут отдавали под суд и присуждали возмещение деньгами из зарплаты 10-20% на какой-то срок.

Получив специальность токаря-универсала, я некоторое время работал в инструментальном цехе, а затем был направлен помощником мастера в ту же школу ФЗО, где проработал до 10 сентября 1942 года.

11 сентября 1942 г. был мобилизован в Красную армию и попал в Еланские лагеря (под г. Камышлов Свердловской области) в учебный полк. Тяжело далась учёба на миномётчика: из дома, из тепла сразу попал в холода, в землянки, на голодный тыловой паёк, да и занятия проходили в основном на улице по 10-12 часов.

В течение зимы меня пытались два раза пристроить в военные училища, но мне удавалось «увернуться». В третий раз меня всё же определили в Тюменское пехотное училище в г. Тюмень. В нём я проучился с весны до 1 августа. Условия были почти такими же, как в Еланске, правда, было лето, тепло, одеты были получше и жили в домах.

К августу 1942 года на московском направлении, на Курской дуге, произошли крупнейшие кровопролитные сражения, и фронт нуждался в пополнениях. Тюменское пехотное училище было собрано по тревоге и почти все были отправлены на фронт.

Поезд шёл через Свердловск, где жили мои отец, мать и сестра. Перед тем, как попасть на фронт, хотелось повидаться с родными. В Камышлове я сел на скорый поезд и уехал вперёд эшелона. Очень рано утром я был дома, но дома была только мать. Отец был в командировке, сестра работала на уборке урожая.

Повидавшись с матерью, поехал на воинскую площадку ст. Свердловск, где и появился в момент подхода нашего эшелона. Всё обошлось хорошо, никто не заметил моего отсутствия в течение всей ночи.

Поздно вечером 10 августа наш эшелон остановился на ст. Тула. Вся станция была забита эшелонами — на фронт шла боевая техника и люди, а навстречу — санитарные поезда (товарные) с ранеными. Здесь в первый раз явственно ощутилась война!

Утром 11 августа мы выгрузились на ст. Козельск, где были уже починены 2-й и 3-й пути, всё остальное, включая и вокзал, было разрушено. Отсюда начались мои фронтовые дороги.

Впервые увидели разбитую технику, воронки от бомб, сгоревшие и разрушенные деревни и города, трупы убитых лошадей, ощутили трупный запах и запах горелой земли в местах бывших деревень; начались ночёвки или сон от усталости там, где остановились: под кустом, в окопе, в чистом поле — всё равно.

Пешком прошли от Козельска через Жиздру и Карачев в район Брянска.

Здесь вступили в первые бои, и к уже описанным фронтовым впечатлениям добавилась непрерывная работа — как только остановка, рой окоп для себя и для миномета. Продвинулись на километр — всё сначала.

Перед тем, как выдать оружие и снаряжение, в дивизии нам продемонстрировали исполнение приговора военного трибунала «самострелу» — солдат потерял два пальца на левой руке при взрыве гранатного взрывателя и был обвинён в членовредительстве с целью демобилизации. Трибунал приговорил его к расстрелу. Солдата вывели под конвоем, поставили лицом к вырытой могиле, зачитали приговор и солдат на наших глазах был расстрелян и зарыт в могилу. В то время это была, наверное, вынужденная жестокость — вновь прибывшим наглядно показывали, чем чревато паникёрство, трусость, членовредительство и т. д.

В первых числах октября я был легко ранен, некоторое время находился при медсанбате. В это время нашу часть перебросили на другой участок фронта — под Великие Луки, где мы несколько дней отдыхали, затем на Октябрьские праздники сходили за 40 км под Новосокольники для укрепления обороны, а затем нас перебросили под г. Городок (Витебская область).

Мы заняли оборону в лесу. Жили в окопах, было холодно. Затем нас перебросили в район г. Витебска, западнее его, хотя немцы были в Витебске. В это время шли бои местного значения, и мы периодически участвовали в артподготовках с постоянным перемещением по фронту.