Этот мир не для нежных (СИ)

Не оглядываясь, она захватила со стула свою куртку, вышла, в проходе толкнув Алексеича плечом. Сгущались сумерки. Чуть удалившись от крыльца в темноту, Лив остановилась и оглянулась. В светлой полоске, падающей из окошка, маячил силуэт Мини. «Конечно, они не могли не поставить ко мне надзирателя», – подумала Лив и с удовольствием вдохнула чуть морозный, смешанный с преющей под первыми заморозками листвой, воздух. Ей было всё равно, что с ней будет. Когда накрывает беспросветность такой степени, иногда наступает отчаянная, даже чуть веселая безнадёга. Это был тот самый момент. Терять было уже нечего, приобретать ничего не хотелось.

Лив вернулась обратно во всё то же напряжённое, выжидающее молчание, без приглашения уселась за стол, но куртку демонстративно снимать не стала. Честно говоря, ей было уютно в наконец-то своей одежде. Она приняла горячую чашку из рук Леры, увидела, что чашка всё та же, с дебильным, ухмыляющимся котиком у ручки. Хлюпнула очень горячим и действительно чаем. «Иногда в монахине есть нечто человеческое», – с несколько неуместной благодарностью подумала Лив.

– Ты можешь немного посидеть, не дергаясь? – спросил её мягко Фарс.

– Зачем? – Лив опять громко хлюпнула, уже нарочно. В ней проснулся упрямый ребёнок, который все делает напоказ.

– Джокеру нужно кое-что с тебя нарисовать.

– Что?! – Девушка обожгла язык от неожиданности.

Фарс прищурился:

– Картину маслом.

Джокер недовольно покосился в его сторону, как бы намекая, что ирония тут неуместна. Затем небрежно сообщил Лив:

– А да, ты же ещё не знаешь. Мы берём тебя в колоду.

– И зачем?

– У тебя неплохо получается, – учительским голосом произнесла Лера. – Хорошо с математикой. И логикой. Джо говорит, что ты хорошая десятка щитов. Я так не считаю, но ему виднее…

Лив повернулась к монахине:

– А что с Джонгом?

– А что с ним? – Лера подняла на Лив глаза. Чистые и равнодушные, без малейшей эмоции во взгляде.

– Его схватили твои юххи. Не знала?

– Ах, это. Ты пей чай, пока не остыл, – Лера подвинула к ней глубокую тарелку с пирожками. – Он уже на Ириде, там, где должен быть. Ему предложена очень хорошая должность. Конечно, стражу нелегко перейти в чиновники. Но ....

– Он не хотел... Он хотел уйти с Ириды, раз уж его хансанг.... Оставаться там для него невыносимо больно. Неужели нельзя отпустить его?

– Ну, мало ли, кто чего не хотел, – Монахиня пожала плечами. – Зачем ему свобода, если теперь у него есть замечательная должность? Тут либо одно, либо другое. Из него получился необыкновенно самостоятельный банхал. Я не могу разбрасываться такими кадрами. Прости, если спутала твои планы.

Лив, подавив в себе чувство бессилия, откусила от пирога. С печенью. Она любила пироги с печенью. Хоть здесь повезло.

– У меня не было никаких планов, связанных с вами.

Про Савву она решила не спрашивать. Вдруг своим вопросом она ненароком сдаст его этой чёртовой компании.

– Ты бы могла не жевать хоть недолго, – непривычно жалобно попросил, склонившийся над столом Джокер. – И не прихлебывать ещё, кстати.

Он делал набросок образа Лив на куске картона.

– Стой, – крикнула она ему. – Не нужно. Не рисуй. Я... Хоть что со мной делайте, я не буду.

– Почему? – удивленно спросил Фарс.

За спиной у Лив скрипнула входная дверь и знакомый голос почти в той же тональности, что и дверь, проскрипел:

– А я же тебе говорил.

Девушка обернулась и увидела сумасшедшего изобретателя. Она обрадовалась. Словно тонула, а кто-то сверху схватил её за волосы и потянул за собой. К спасению.

– Геннадий Леонтьевич!

Лив бросилась к изобретателю, уронив стул, который свалился с жутким грохотом. Это тоже было приятно, потому что грохот всегда сопровождал этого чудного гения.

– Вы за мной? Я знаю, что за мной! Помогите мне. Эти ...

Она подыскивала в себе слово для определения этой компании, и тут же вспомнила, как при первой встрече обозвал их сам гений:

– Игрушки! Эти игрушки богов собираются меня взять в какую-то свою банду. Говорят, что в колоду.

Лив, подлетев к изобретателю, резко остановилась. Что-то было не то. Геннадий Леонтьевич прятал глаза.

– Зачем ты здесь? – Фарс не казался очень довольным появлением изобретателя. – Мы же договорились...

– Я хотел только…

Изобретатель произнёс это таким неуверенным и виноватым тоном, что Лив захотелось тут же заплакать. Она остолбенело наблюдала за их кратким диалогом. Хотя близкими друзьями они не выглядели, врагами – тоже. И говорили о чем-то, близком и понятном и тому, и другому.

– Послушайте! – Она дернула изобретателя за рукав, привлекая к себе внимание. – Послушайте, неужели вы не против всего того, что тут твориться? Помните, вы же сами мне… О чём с ними вообще можно разговаривать?

Лив всё ещё надеялась, что Геннадий Леонтьевич по своему обыкновению сейчас забегает по комнате, начнёт плеваться во все стороны, махать руками, обзывать её глупой птицей, а потом что-нибудь придумает. Но он вдруг отвернулся от неё и стал медленно отползать в дальний угол. Лив стало по-настоящему страшно.

– Прости, – пробормотал он. – Прости, Оливия. Я не смог…