Этот счастливый токсичный мир

Я прошлепал босыми ногами по скользкому дну фонтана и забрался наверх по медной сети, как по лестнице. Рука рыболова была удачно согнута, и я уселся на нее, держась за большой палец. Высота получилась солидная, и ветер наверху был зябкий, но мне к непогоде не привыкать.

– Спасибо, что откликнулись на мою просьбу и пришли, – начал я, сложив ладони рупором. – Но если хотите спастись от моей Теории пирожка – лучше бегите, пока не поздно!

– Давай рассказывай, дед Тю-тю, мы уже заждались и уши прочистили! – крикнул кто-то из соседей.

– О, я знаю, как вы не любите слушать про гедоскетизм, но уж сегодня поте́рпите! – заявил ваш покорный слуга. – Народу у нас полно, и все со мной знакомы, а вот про мою теорию толком не знает никто. И я очень рад, что вы все тут собрались, заведомо понимая, на что идете.

По толпе пошли смешки, и я выждал паузу.

– Кто бы что ни говорил про Квартал неудачников – для меня это лучшее место во всей Атлаве! Вы спросите: что хорошего в этой дыре? Тут же на пятьдесят домов всего один старенький кинотеатр, в который новинки попадают через полгода после премьеры, а в магазинах почти не бывает целых вещей и натуральных продуктов. Но и у этого места есть своя прелесть, скажу я вам!

В нашем квартале особо нечем заняться. Поэтому каждый вечер мы выходим на улицу, сидим в чайных, ходим друг к другу в гости с пирогами и устраиваем общие ужины на улице…

Я сел поудобней, поправив полотенце, чтобы снизу не поддувало, и продолжил:

– Наверху такого единения нет. Там у людей огромный выбор благ и слишком много жителей, чтобы знать всех поименно. Верхний мир не такой уютный, как наш, вот почему я люблю Квартал неудачников, и мне будет грустно его покидать.

– Куда это ты собрался, Тю-тю? – иронично спросила Лори, уже переодетая в нарядную бирюзовую кофту. – Деревом стать готовишься? Твою очередь давно пропустили, так что ты будешь жить вечно!

Новая волна хохота прокатилась от центра до краев площади.

– Знаете, я обитаю здесь уже десять лет, – сказал ваш покорный слуга, просмеявшись. – С тех пор как Полюшку забрали на Аморановы острова. Я тогда уже давно был на пенсии, и вся моя жизнь сводилась к ожиданию. Я просыпался каждое утро и думал: «Может, сегодня Полюшка вернется?» А потом мне пришло извещение с Аморановых островов.

Она все время шутила, что однажды нарочно туда поедет, потому что не хочет стать обычным деревом, когда умрет. Но я все-таки был уверен, что это случайность. Что она просто была неосторожна. К тому же срок она получила маленький, и я думал, ее здоровье не пошатнется сильно за время отработок.

Я продолжал ждать ее, но старался обходить стороной все булочные, потому что они нагоняли на меня тоску. Запах пирожков всегда ассоциировался у меня с возвращением Полюшки.

И вот как-то утром я пошел в магазин за яйцами, а когда вернулся, увидел, что все двери на моей лестничной клетке открыты. Соседи стояли на порогах своих квартир, переминаясь с ноги на ногу, опускали глаза. Кто-то вышел меня обнять. Кто-то похлопал по спине. Спросил, нужна ли мне помощь. Я не сразу увидел, что возле порога моей квартиры стоит мешок с удобрением.

Я замолчал. Площадь молчала вместе со мной.

– Как вы понимаете, это была Полюшка. Она стояла у порога квартиры, в которой я ждал ее столько лет. И я понял, что мне больше нечего там делать. И тогда я просто развернулся и ушел, чтобы больше никогда не возвращаться домой.

В первый день я прошел через весь город, пока не добрался до Рыбного озера. Помню, сидел там до самой ночи, глядя на воду, а с прибрежных кофеен, как назло, пахло выпечкой. Вечер был восточный, он отгонял всю рыбную вонь, и я чувствовал только ароматы булочек, пирожков и рогаликов.

Кто-то подошел ко мне и тайком сунул в руки чебурек. Я хотел запульнуть этим чебуреком прямо в озеро, скормить его рыбам. Но мне было неловко перед тем человеком. Поэтому я смотрел на чебурек и думал – почему обычный кусок теста с мясом причиняет мне столько боли? Есть ли способ освободиться от нее?

И вот тогда, именно тогда на меня снизошла Теория пирожка.

Я широко улыбнулся, увидев, как приуныли все на площади.

– Ну что это за лица? Я вовсе не собирался делать вас несчастными своим рассказом! Наоборот! Прямо сейчас вы видите перед собой человека, который освободился от боли! Освободился настолько, что теперь может есть пирожки каждый день и наслаждаться ими, а не испытывать тоску! Вот почему я не признаю ничего другого из еды. И вот почему я назвал свою теорию именно так.

На лицах соседей появились робкие улыбки. Им все еще было меня жаль. Но я не собирался сдаваться.

– Я считаю, что нас делают несчастными разного рода зависимости! – сказал я громко. – И самая страшная из них – людизм. Многие из вас попали сюда как раз из-за него! Те, кто не может забыть покойных супругов, пережить развод, добиться взаимной симпатии, стать привлекательным в глазах окружающих, отправить больного родственника в пансион, где о нем прекрасно позаботятся.