Этот счастливый токсичный мир

– Ты так считаешь? – Во взгляде Тю-тю промелькнуло разочарование. – Ну вот. А я столько ломал голову, придумывая объяснения… Это все из-за вчерашних детективов. У моего соседа по комнате целая башня потрепанных книжек про похождения какого-то Кечонелли. Я всю ночь их читал из-за бессонницы. Так выспался, пока мы ехали сюда, что сна ни в одном глазу не было. Кстати, я книги очень уважаю. А библиотеки считаю одним из гениальнейших изобретений против вещизма. Только подумай, для того чтобы прочитать любую историю, ее совсем не обязательно держать у себя дома…

Тю-тю говорил и говорил, как живой радиоприемник, и я неожиданно для себя начал расслабляться, ощущая странный комфорт от его болтовни. Это было похоже на моменты, когда, сидя в своей комнате, я слышал папины шаги и ворчание из коридора, или когда тетя подпевала старинным песням на кухне, загоняя в духовку листы с булочками, пока я сидел за столом, читая учебники. Или когда мамин голос, записанный на кассетах, рассказывал о ходе эксперимента, а я в это время возился в лаборатории. Мне всегда казалось, что я создан для одиночества. Что окружающие люди – просто фоновый шум для моей работы. Но чем больше я смотрел на Тю-тю, тем яснее понимал, что мы с ним оба боялись на самом деле остаться одни. Вот почему я всюду носил с собой доктора Пухи, а Тю-тю постоянно искал, с кем бы поговорить.

– Ну, вот и столовая, – сообщил он, когда мы зашли в фойе главного корпуса и проследовали по гулкому первому этажу в том же направлении, что и еще несколько сотрудников. – Размером со стадион, а столов тут меньше, чем волос у меня на голове, скажи? – Тю-тю хищным взглядом окинул зал и воскликнул: – Вон там два места! Иди займи их, а я пойду что-нибудь нам принесу. Тут зевать некогда, пирожки и ореховую запеканку разбирают быстрее всего.

И он припустил вперед, оставив нас с Пухи у входа. В тот же миг два десятка сотрудников соскочили со своих мест и стали наперебой со мной знакомиться, просили расписаться на халатах, предлагали позавтракать с ними и возбужденно трясли перед моим лицом потрепанными выпусками научных журналов, где были опубликованы мои статьи.

Я был в ужасе. На материке никто себе такого не позволял.

– Ты для них целое событие, – сказал мне Тю-тю, когда ему наконец удалось отбить меня от любопытных и усадить за стол. – Народ здесь с ума сходит от скуки. Когда узнали, что ты к ним приедешь, весь НИЦ на уши встал. Но я так и не понял, чем они тут вообще занимаются.

«И вряд ли узнаете», – с волнением подумал я.

После завтрака за мной действительно пришел некто по имени Гектор Платан. Этот угрюмый, неухоженный мужчина с клочковатой бородой и нервными руками выглядел как во время страшного завала на работе: помятый, непричесанный, с налипшими на усы кусочками хлеба.

Он посмотрел на меня, потом на доктора Пухи в моих руках и сказал с явным разочарованием:

– М-да… И это лучший токсиколог Гедониса? У них там, видно, совсем специалисты перевелись. Ну пойдемте, покажу вам наш детский уголок.

Я почему-то не нашелся, что ответить. Обычно я сам неприкрыто грубил коллегам. Наверное, поэтому слова Гектора застали меня врасплох.

Так, в напряженном молчании, мы поднялись на третий этаж, где интерьер напоминал тот, что я видел на исторических фото нашего института, когда он еще был городской больницей. Крупная грязно-розовая плитка на полу с темными полосками стыков, шелушащиеся стены, беленые потолки в паутине, скрипучие двери по левой стороне коридора, сквозняк и вездесущий, разъедающий нос запах хлорки.

Гектор шел чуть впереди, заложив руки за спину, словно демонстрируя мне массивные часы и полумесяцы грязи под ногтями. Я нахмурился, крепче сжимая доктора Пухи, ощущая, как под пальцами перекатываются крупинки наполнителя. Разве ученому допустимо не следить за руками?

– Первые пару дней будете наблюдать за ходом экспериментов, – хрипло сказал Гектор, ковыряясь в кармане. – Вот инструкция, изучите, тут мало пунктов. Надеюсь, вашей гениальности хватит на то, чтобы анкеты подопытных заполнять?

Я развернул мятый листок в жирных пятнах и пробежался по нему глазами. «Замер пульса каждые десять минут, уровень потливости, вид дыхания…»

– Постойте, но это же… – Я невольно остановился, заставив Гектора обернуться ко мне. – Это ведь относится не к лабораторным крысам, кроликам или морским свинкам? Выходит, препарат уже прошел доклинические испытания? Это третья фаза исследований?

«На людях?»

Гектор невесело усмехнулся.

– Можно и так сказать. Мы сейчас корректируем дозировку по индивидуальным параметрам подопытных, ищем оптимальный уровень.

Мое сердце бешено забилось.

«Это означает, что препарат близок к завершению. Неужели здесь, в этом забытом богами НИЦ без нормального оборудования и лучших мировых специалистов действительно создали лекарство от деменции? Но Орланд же говорил, что разработка продвигается медленно, что…»