Этот счастливый токсичный мир

– Такова цена заполнения сигмоидальной кривой, – сказал он мне. – Мы создали базовую формулу препарата, но проблема в том, что он токсичен, и мы не знаем, какое именно количество действующего вещества должно сработать и в каком соотношении с другими ингредиентами. – Я молчал. Гектор прочистил горло и продолжил. – Разработка безопасной формулы – сложный процесс, вам ли не знать. Поэтому я очень надеюсь, Финард, что все похвалы в ваш адрес – не пустой треп, и вы правда способны довести нашу формулу до ума. Иначе мы так и будем получать дискретную реакцию, постепенно уменьшая дозу до тех пор, пока подопытные не перестанут умирать.

Я, не мигая, смотрел на бисерное деревце у края стола. Несимметричное, корявое, явно сплетенное руками ребенка, оно переливалось на солнце оттенками желтого, зеленого, фуксинового и голубого. Эти кричаще-яркие, праздничные, такие неуместные на фоне слов Гектора цвета заставляли меня кусать щеки изнутри до крови, потому что доктор Пухи остался в палате.

– Финард, сделайте лицо попроще, – потерял терпение Гектор. – Я знаю, о чем вы думаете, но жертвы больного меньшинства необходимы для благополучия здорового большинства. Это закон жизни, закон Вселенной. Вы, как ученый, должны это понимать. Руки вы уже замарали. Обратного пути нет.

– Кто дал вам на это разрешение? – спросил я без запинки, потому что таблетка уже подействовала. – Эти люди знали о рисках, когда подписывались на участие в ваших экспериментах? Что это за третья фаза испытания, при которой подопытные умирают? Что за бред? Вы должны были использовать заранее определенную на предыдущих этапах безвредную дозу! А вы заполняете сигмоидальную кривую людскими жизнями, как будто это лабораторные крысы?! Это же первая фаза исследований! Ее проводят на животных! Почему вы пропустили этот этап?!

У меня начиналась истерика, несмотря на успокоительное, меня трясло.

– Мы не можем проводить исследования на животных, Финард! Это даст некорректные результаты, потому что наш препарат не сработает ни на мышах, ни на морских свинках. Они не носят удольмеры, а наша разработка тесно связана с Рацием. И да, мы начинаем сразу с людей. И мы все еще не нашли уравнение зависимости реакции от дозы, потому что зависимость не линейна. – Гектор вздохнул и продолжил уже более спокойно: – Поэтому мы не можем использовать пробит-анализ. Экспериментально мы устанавливаем зависимость в очень широком диапазоне концентраций. Но у нас пока слишком мало данных для построения кривой зависимости, и мы еще не добрались до точки перегиба. Приходится заполнять пробелы эмпирическим путем. В конце концов мы дойдем до пороговой концентрации, но не факт, что действующее вещество будет достаточно активно в таком количестве. Вот почему так важно уменьшить токсичность препарата. А это как раз ваша специализация, не так ли?

– Это чудовищно, – выдохнул я, вставая. – Я не собираюсь в этом участвовать!

– Проект продолжится в любом случае, с вами или без вас, – отрезал Гектор, сцепив пальцы в замок и глядя на меня в упор. – Но с вами он может закончиться гораздо раньше и с меньшим количеством жертв.

Я, словно заряженный ион, столкнувшийся с непроходимым липидным слоем, не мог вникнуть в суть слов Гектора. Они просто не укладывались у меня в голове.

– Успокойтесь, Финард. Сядьте. Сегодня вы прошли посвящение, больше никто не будет заставлять вас делать инъекции. Теперь вы займетесь напрямую разработками. Я надеюсь, сегодняшний случай станет для вас достаточной мотивацией.

Гектор оторвал от пачки еще две таблетки с успокоительным и положил их передо мной.

– Возьмите, ночью пригодится. В первое время будет тяжело. Всем тяжело поначалу.

– Эти люди знали, что их тут ждет, когда подписывали документы? – спросил я, не отрывая взгляда от начальника. – Они понимали, что могут умереть? Они были в своем уме, когда все это подписывали? А их родственники? Они в курсе?

Гектор тяжело вздохнул и поджал губы.

– Финард, вы же прекрасно понимаете, чтобы провернуть такое дело законно, Орланду пришлось бы просить одобрения говорящих. А они никогда бы на такое не согласились. И у нас никогда бы не появился шанс заняться этими разработками. – Он взял в руки бисерное деревце и стал крутить его, наблюдая, как лучи солнца играют в стеклянных бусинках. – Эти люди все равно не живут полноценно – они овощи и только тратят ресурсы, не принося миру пользы. У них нет родственников, они никому не нужны. Так что это просто расходный материал. Вы понимаете? Мы все в итоге станем удобрением для деревьев. Кто-то раньше, а кто-то позже. Но их жертва не будет напрасной, она избавит человечество от деменции! – Гектор вздохнул, оставив деревце в покое. – Когда мы все выйдем отсюда и вернемся на материк, мы ничего не вспомним об этом месте, Финард. Нашу память… подчистят знающие люди. Так что нам не придется жить с этим до конца своих дней.