Ева

У меня действительно поднялась температура и доктор, приехавший днём, прописал мне антибиотики и постельный режим. После этого моё состояние начало стремительно улучшаться, но мама категорически отказалась меня пускать в школу, к Голду и на свидания к Нилу. Так болезнь, вынужденно приковав меня к постели, подарила мне неделю одиночества и отсутствия необходимости принимать какие-либо трудные решения, и я просто наслаждалась покоем, сутками валяясь на диване в окружении любимых книг и сладостей. Я совершенно не скучала по Нилу и когда я задумывалась об этом, меня начинала мучить совесть. Первые дни он постоянно звонил, но мы с мамой вступили в молчаливый сговор, и она каждый раз отказывалась звать меня к телефону под каким-нибудь предлогом: Ева спит. У Евы поднялась температура. Сейчас у неё врач. Нога заживала хорошо и в действительности ничего не мешало мне встретиться с Нилом. Я каждый раз говорила себе: вот сейчас дочитаю и позвоню ему, и каждый раз не звонила. Так хорошо было просто быть дома, смотреть музыкальный канал до поздней ночи, играть с родителями в монополию, есть попкорн и смотреть «неспящих в Сиэтле». Одна фраза из фильма запала мне в душу: «В этом твоя проблема. Ты не хочешь влюбиться по-настоящему. Ты хочешь влюбиться как в кино» и мне подумалось ещё, что, наверное, для кого-то фильмы – как книги для меня или Голда: если их знать, понимать и чувствовать, они многое могут тебе поведать.

С Нилом я увиделась только перед его отъездом. Была куча народу и он не сразу меня заметил, а заметив, бросился ко мне. Сгрёб в охапку, закружил, расцеловал и мне стало так стыдно за себя, за то, что я не радуюсь ему так же, как он мне.

– Ева! Ты пришла! Я больше всего боялся, что ты не придёшь? Как твоя нога, как ты?

– Мне уже лучше, Нил, всё хорошо. Извини, что не получилось попрощаться нормально перед отъездом.

– Ты не представляешь, как мне жаль! Но… – он хитро улыбнулся. – Уже на следующие выходные я приеду домой, и мы устроим вечер только для нас двоих.

Что-то внутри меня неприятно дёрнулось в ответ на эти его слова. «Ты должна расстаться с младшим Ноланом до его отъезда. Это важно» услужливо напомнил мне внутренний голос интонациями Голда, и я даже не отмахнулась от него, а какое-то мгновение собиралась открыть рот и сказать: «Извини, Нил, но нам не стоит больше встречаться», но взглянув на счастливое, радостное лицо Нила я не посмела портить ему настроение. Попросту я трусливо испугалась и когда к нам подошли Мартин и Генри, с радостью перевела разговор на другую тему. «Скажу ему, когда он приедет».

Скоро пора было прощаться и все стали суетиться, обниматься и желать успехов в учёбе и на новом месте. Когда Нил уехал, я вздохнула с грустью, к которой примешивался оттенок облегчения.

Глава 16. Затишье

Началась осень. Дни быстро вошли в привычную колею и теперь первую половину дня я была в школе, а вторую – у Голда. Я завела привычку обедать и делать уроки в баре у Локи. Рыжий подшучивал надо мной и называл зубрилкой, но в действительности знал кучу всяких вещей и часто здорово помогал мне с домашними заданиями. Я так и не вспомнила книгу, которая отрезала кусок моей памяти. Первое время я яростно листала все сказки и истории, которые могла бы прочитать в детстве, но никакой пользы это не принесло и мало-помалу я уверилась, что эта книга просто от меня прячется, хотя и не теряла надежды, что однажды она сама меня найдет. Воспоминания больше не возвращались ко мне так ярко, как раньше, но иногда ощущение дежавю накрывало так сильно, что я понимала – вот оно, снова.

Мы с Локи очень подружились. Наверное, в нашем случае можно сказать, снова подружились. Да, он был взрослый, но не такой, как другие. Он не был ни скучным, ни угрюмым, ни излишне серьезным и ответственным. Он все так же менял наряды, как манекенщица, выряжаясь иногда в невообразимые цвета и сочетания и точно так же менял подружек, курил, как паровоз и по ночам выезжал за город гонять на своем мотоцикле – выгулять коня, так он называл эти поездки. Иногда он полушутя-полусерьезно предлагал составить ему компанию, но каждый раз при этих словах у меня начинала чесаться левая нога – шрама от ожога не осталось, но фантомная память была сильнее.