Ева

– Не останавливайся. – прошептала я ему и на этот раз это была правда.

Подхватив меня на руки, Локи отнес меня в спальню и на какое-то время мир перестал существовать.

Я до сих пор не могу подобрать слов, даже чтобы самой себе описать тот раз, не скатываясь в пошлость или пафос. Каждый раз, доходя в романе до моментов, в которых автор ставит многоточие, я никогда не понимала, почему бы не рассказать читателю все как есть, но сейчас я знаю. Не все можно выразить словами – волшебство, произнесенное вслух, рассеивается и становится обычным. Ведь процесс, по сути, всегда одинаков: переплетение рук, ног, поцелуи, горячечное дыхание и нежный шепот – но иногда случается так, что ты понимаешь, почему этому поют оды поэты и называют единением двух сердец.

В тот вечер мы с Лукасом стали близки – и никогда после это ощущение не проходило.

Позже, когда я лежала в кольце его рук, а он целовал мои волосы, я сказала:

– Я все вспомнила. Про то, что было раньше.

– Правда? – я не видела лица Лукаса, но в его голосе сквозила давняя боль.

– Правда. Оказывается, я давно тебя люблю.

– Да. И я тебя давно. – он лег на спину, закинув одну руку за голову, а я легла на вторую, положив голову ему на плечо.

Память действительно вернулась ко мне, как будто в голове открыли задраенный шлюз и многие вещи обрели свой смысл. Я потрогала близнецов на груди.

– Почему ты не сказал, что это на самом деле мой медальон?

– Я сказал.

– Ты сказал, что это подарок дорогого друга.

– Так и есть. Помнишь, как ты мне его отдала?

Теперь помнила. Я подарила свой кулон – самую ценную вещь, которая у меня девятилетней была – Лукасу, лучшему другу и любимому детской, но от этого не менее сильной любовью. Я ясно видела, как надеваю его ему на шею, словно посвящаю в рыцари:

– Он будет хранить тебя от всех бед и невзгод.

– А кто же будет хранить тебя?

– Мама и папа. И мистер Голд – даже тогда моя вера в Роберта Голда была нерушимой. – А когда ты вернешься на мне жениться, то я заберу медальон.

Трудно было не рассмеяться восемнадцатилетнему парню на такое предложение из уст ребенка, но Локи сдержался:

– У тебя, я погляжу, все расписано.

Я серьезно кивнула, и он все-таки рассмеялся.

– Теперь нам, наверное, полагается, дать клятву на этом волшебном камне?

– Да. Я первая. Клянусь вырасти красавицей и всегда смешить тебя.

– Ева! – Локи театрально застонал. – Я не читаю сказок, но уверен, что в них клянутся как-то по-другому!

– И как же это?

– Да хоть бы и так!

Он встал на одно колено, и взял мою руку и глядя мне в глаза, без тени усмешки произнес:

– Клянусь хранить тебя в своем сердце во время своих странствий, и объехать весь мир в поисках приключений, и когда пройдет три раза по три года я вернусь и обменяю твой медальон на твои руку и сердце.

– Я принимаю твою клятву, сэр Лукас – серьезно произнесла я, а потом, нарушив торжественность момента, бросилась ему на шею и зарыдала:

– Я не хочу, чтобы ты уезжал!

– Ну-ну, не плачь, глупая. Мы же только что решили, что я вернусь и мы поженимся.

– Ага, через девять лет! Я тогда буду уже ужасно старой!

– Ева, тебе будет всего-то почти восемнадцать! Ну вот как мне сейчас. Я же нестарый еще?

Я с сомнением оглядела его:

– Ну, еще почти нет, но через девять лет уже будешь! Ты, наверное, даже и целоваться уже тогда разучишься.

Лукас вытаращил глаза, а потом с хохотом повалился на землю.

– Ева, ой, не могу, Ева. Нет, честное слово, я еще не разучусь целоваться. Наоборот, научусь как можно лучше. Идет?

– Да уж постарайся. А то передумаю и не выйду за тебя замуж, если ты будешь плохо целоваться.

Голос Лукаса вернул меня в настоящее:

– Ну как, ты поставишь мне зачет за поцелуи?

Я покраснела. Не успев вспомнить, мне уже хотелось забыть некоторые вещи.

– Ты знаешь, память возвращается такими урывками…

Он захохотал.

– Лукас! Мне было девять лет! Мог бы и не напоминать. Ты смеялся надо мной!

– И вовсе я не смеялся. Ну если только чуть-чуть.

– Еще соври, что полюбил меня тогда! – я сделала вид, что обиженно надуваю губы.

Он поцеловал меня в нос.

– Нет. Тогда не полюбил. Но я люблю тебя сейчас. В это ты веришь, капризная девчонка? Моя капризная девчонка, – с удовлетворением добавил он.

– Верю, так и быть, – нарочито сомневаясь протянула я, а потом добавила, но уже серьезно:

– И вообще, почему ты все это запомнил?

Лукас не спешил с ответом, обдумывая свои слова:

– Не знаю. Сам себе удивлялся. Иногда всплывало в памяти в самое неподходящее время. Да и мама мне писала, что с тобой случилось – я переживал, чувствовал себя виноватым и отчасти поэтому никогда не приезжал. Что случилось тогда, Ева?