Ева и её братья

К Еве подошла стюардесса и тем же голосом потребовала пристегнуться. Ева вынырнула и попросила аспирин, но стюардесса уже отошла, покачиваясь и хватаясь за кресла.

Ева периодически отключалась, не переставая дрожать, но при очередной воздушной яме внутри что-то резко взрывалось и выбрасывало её из забытья. Она пыталась вернуться в ту сложно наведённую иллюзию, которую прервала стюардесса. Очень хотелось понять наконец, зачем вот это вот всё, и прояснить отношения с Создателем.

Зона турбулентности закончилась, Еву перестало морозить, и она задремала. Было ли это божественной иронией или так совпало, но соседи сзади рассказывали анекдот про еврея, в критических ситуациях упорно не замечавшего знаков и помощи Божьей: «Я ж тебе три раза посылал»; а соседи спереди, видимо, ортодоксальные, спорили о времени происхождения Магендовида как символа.

Из этого разговора сонное Евино сознание выхватило слова про связь Верха и Низа, Неба и Земли, Материального и Духовного. Сразу откуда-то всплыла песенка «Замыкая круг, ты назад посмотришь вдруг…». Ева вообще о вещах глобальных часто почему-то думала отрывками из шлягеров. Не то чтобы она сильно любила попсу. Но возможно, шлягерами и становились те песни, текст которых имел высокую степень обобщения. Такую, что каждый имел возможность подложить свой собственный смысл.

Потом Еве вдруг вспомнился школьный урок геометрии, когда надо было вписать шестиугольник в окружность. Треугольники в магендовиде начали крутится друг относительно друга, всё быстрее и быстрее, Ева оказалась в центре, а они превратились в сферу, которая окружала маленькую Еву, оказавшуюся в самом сердце нового мира. Круг замкнулся.

Очнулась Ева, когда шасси самолёта коснулись посадочной полосы.

В аэропорту Еву встречал главред. Она вся горела, еле стояла на ногах. Он отвёз её домой, а сам вернулся в аэропорт, утрясти все необходимые формальности, связанные с прибытием останков Николая.

Ева вошла в квартиру, бросила сумку в прихожей, сделала шаг и в бессилии опустилась на пол. До кровати добиралась почти ползком. Усталость, какое-то дурацкое отупение и лихорадка взяли верх, и Ева забылась.

В горячечном бреду к ней снова явилась Мириам. Она шла по полю, усеянному камнями, поднимала их и относила на край надела. «Время собирать», – сказала она Еве. А потом из этих камней она выложила букву алеф и подняла голову.

– Настала пора учиться по-настоящему. Тебе предстоит постичь язык Творения.

С этого момента Еве начал открываться смысл того, что написано в книге Мириам.

Израиль. 2006 год (продолжение)

На следующий день Моше разрешили недолго посидеть с отцом. Амир был слаб, но в ясном сознании. В слишком ясном.

– Расскажи мне всё. Как это произошло.

– Врач запретил.

– Неважно. Рассказывай! Мне надо знать.

Моше начал говорить. Он поймал себя на том, что это похоже на доклад. Отец был старше его по званию и для Моше до сих пор оставался непререкаемым авторитетом. Все его прогнозы, все советы всегда оказывались правильными. Анализ любой ситуации – окончательным. И чем дольше Моше говорил, тем острее чувствовал вину. Слова застревали у него в горле, и он усилием воли выталкивал их.

Он не щадил никого – ни себя, ни армейское начальство, ни разведку. Время от времени отец прерывал его и что-то переспрашивал. Эти танки, которые недавно поступили в батальон, были новой модификации. Поэтому танкисты просто не успели научиться их водить задним ходом. И да, их самоуверенно считали настолько защищёнными, что не повесили на них систему TROPHY, тем более что стоила каждая такая система $300 000. Не дождались пехоты по неясным причинам. Мы понятия не имели, сколько грузовиков с оружием прошло из Ирана через Сирию в Ливан. Боевики были отлично обучены иностранными инструкторами. Наша разведка всё это проебала.

Когда Моше закончил, отец спросил его:

– У тебя есть женщина?

Ошарашенный Моше замер, и только через несколько секунд до него дошло, о чём на самом деле спросил отец. Может ли он ещё родить сына.

Отец смотрел на Моше в упор. В полной тишине он чётко произнёс:

– Убей их всех.

Моше вспомнил Голду, отдавшую приказ главе Моссада Цви Замиру – «посылай своих мальчиков» – в ответ на убийство израильских спортсменов на мюнхенской Олимпиаде в 1972 году.

«Что ж, пару этих ублюдков я уничтожил своими руками… Но этого мало, ничтожно мало», – подумал Моше, остро ощущая, как ледяная ярость и предвкушение скорой мести наполняют его.

Вина становится чуть более выносимой, если ты назначил виноватых. Груз его собственной вины в гибели Исаака заключался, помимо всего прочего, ещё и в том, что это именно он посоветовал сыну выбрать танковые войска, считающиеся самыми безопасными в ЦАХАЛ. Это он попросил Рона взять его в свою бригаду. Он сам привёл сына к гибели.

Моше становилось чуть легче, когда он переключался на мысли о мести.

Палестина, март 1937 года