Ева. Книга 2

– А ты никогда не думала, что этот медальон волшебный?

– Неа. Почему это я так должна думать?

Мы лежали на пляже, ловя последние томные лучи тонувшего в море солнца. Я, закрыв глаза, в густой полудреме таяла под теплыми руками Лукаса: он рассказывал мне об Испании и о том, как прекрасна река Гвадалквивир, попутно не забывая гладить мои плечи, грудь и живот. Вдруг его мысли сменили ход, и он взвесил в ладонях медальон.

– Ну, он все-таки свел нас вместе.

– Нас свел вместе твой неуемный язык.

Я поняла, что ляпнула что-то не то, потому что Лукас замолчал. Двусмысленность фразы дошла до меня внезапно и я, осторожно приоткрыв левый глаз, убедилась в своих подозрениях – мой муж трясся от беззвучного смеха.

– Негодяй! И вовсе я не это имела ввиду, но и это тоже неплохо…, – он захохотал уже в голос, я тоже рассмеялась.

– На самом деле в детстве у меня была одна фантазия.

– Какая же? – Лукас приподнялся на локте, улыбаясь столь лукаво… Я легонько шлепнула его по губам.

– В детстве! Мне было девять лет, я уже знала, что ты уедешь в конце лета и каждый раз перед сном проигрывала в голове сказку о том, что с тобой случится что-то ужасное… Ну там, в Нью-Йорке. Какая-нибудь коварная соблазнительница отравит тебя, и ты впадешь в кому.

– Твои родители явно разрешали тебе смотреть слишком много мексиканских сериалов.

– Наверняка. Не перебивай, а то не буду рассказывать. Так вот. Я представляла себе, как тебя привозят домой, такого бессознательного, все рыдают, врачи говорят, что тебя не спасти, шансов нет…

– Ну и это все только за то, что я собирался уехать учиться? Напомни мне эту историю, если я соберусь в отпуск без тебя.

– Еще одно слово… – Лукас жестом показал, что он нем как рыба, и я, усмехнувшись, продолжила, – В общем, у меня уже был план. На самом деле этот медальон – проводник в мир мертвых и если знать нужные слова, то можно было туда перенестись. В «Книге Тота» я нашла что-то, что меня устроило – не смотри на меня так, да, я читала Кроули в девять лет! Тогда это воспринималось гораздо естественней, чем сейчас, кстати. И вот я пробиралась ночью в больницу, резала наши ладони, смешивала кровь на медальоне, произносила заклинание и оказывалась в сером пустынном городе. Он был точно таким же, как Уэстбрук, только перевернутым и выцветшим. Я храбро шла по бумажным улицам и подходила к бару. Там всем заправлял Тор – я сразу знала, что это Тор, никто иной. Он ждал меня заранее и говорил, что я опоздала: ты уже сел за столик и выпил пива Вальхаллы, после которого возврата нет.

– Я всегда чувствовал, что алкоголь – зло. Прости, кучерявая, мне правда интересно, рассказывай.

– Я говорила Тору, что готова выкупить тебя. Он хохотал в свою окладистую бороду, а потом этак складывал мощные ручищи на груди и спрашивал густым басом, что я умею. Здесь в моем сюжете идет явный плагиат с Андерсона, потому как я отвечала, что умею петь и предлагаю взамен свой голос. И он хмыкал, обводил рукой зал, полный тусклых теней и говорил, что его посетители здесь и правда скучают. А вон там… он показывал на сцену, стоит микрофон Орфея, и если я смогу спеть три песни – первая, чтобы все вспомнили, вторая – чтобы мечтали и третья, чтобы плакали, то он отпустит нас на обычных условиях. Но есть одна маленькая деталь… Этот микрофон с шипами. Лишь только я бы его взяла, они бы впились мне в ладони, распарывая до кости и пили бы кровь, питая холодных зрителей.

– И ты соглашалась?

– Да. Конечно. Это же было мое испытание. Я шла к микрофону, начинала петь – и у меня все получалось. После первой песни – это всегда была Therion – The King – ты оживал и твои волосы наливались цветом, после второй – UFO Belladonna – ты узнавал меня и …

– …говорил, что ты дура, раз затеяла такое?

– Ну нет. Ты плакал от радости и признавался мне в любви.

– Видимо, этот яд растворил мне все мозги, пока я лежал в коме. Так, ну а дальше что? В каком моменте мы бежим домой? Что происходило на третьей песне?

– Я понимала, что Тор не сказал всей правды. Что когда я допою, я умру. Поэтому вдвоем мы сбежать не сможем. И я усилием мысли отправляла тебе медальон, произносила: «Не загадывай надолго, будь в надеждах осторожен: Колесо судьбы коварно, поворот любой возможен.» и ты пробуждался ото сна уже в настоящем.

– А ты? – голос Лукаса был непривычно серьезным. Солнце уже село, холодный ветер с воды насылал на кожу мурашек.

– А я оставалась. Но это ничего не значит, не смотри на меня так. Это всего лишь детская сказка, Локи! Одинокие дети часто придумывают себе ужасные страдания в надежде на то, что их заметят. Я просто хотела, чтобы ты меня помнил. Эй, ну улыбнись, – я попыталась пальцами растянуть его губы, но он перехватил мои руки.

– Какой была третья песня?

– Scorpions White dove, – разговор начинал меня нервировать, непонятная тревога сковала камнем живот. – Папа обожал эту песню, всегда включал ее в машине, когда отвозил меня в школу.

Лукас взлохматил мне волосы, не обращая внимания на мое протестующее фырканье, чмокнул в макушку.

– Все было иначе. Ты просто забыла.

– А ты помнишь? – скептически спросила я тоном «ну и кто у нас здесь сочиняет сказки», на что Лукас небрежно пожал плечами.

– Конечно, помню. Я же Локи, великий обманщик. Никогда Тор не мог провести меня своими шуточками. Лишь только очнувшись, я сразу понимал, что ты задумала и чем это грозит. Было ясно, что дело не в тебе, Тор просто хочет добраться до меня, отомстить за былые обиды, унизить – и если я дам ему то, что он хочет – власть надо мной… он отпустит нас и мы вернемся.

– И что же ты отдавал ему? – мне вдруг стало очень, очень страшно.

– Свои волосы, это же очевидно.

– Но в них же твоя сила! Укорачивая их, ты отрезал свою жизнь!

– Ты моя жизнь. И ты замерзла. И вместе с тобой наша дочь, – произнося последнюю фразу, Лукас уже укутывал меня в свою рубашку. – Пойдем домой, любовь моя.

– Только не оборачиваемся? – я пыталась шуткой развеять странное чувство вязкого кошмара, окутавшего нас, и Локи-таки улыбнулся, хотя и одними губами.

– Ни в коем случае.