Ева уходит на север (СИ)

Переведя дыхание, я, наконец, взял себя в руки. В конце концов стоило признаться, что подыхать мне не хотелось. Во всяком случае до того момента, как я узнаю разгадку. Выругавшись ещё раз для порядка, я двинулся к «Патфайндеру».

Тот стоял как миленький, отсвечивая батареями в свете моих фонарей. Всё казалось нетронутым, и я осветил почву.

Новая порция ругательств (мне почти надоело, но сдержаться я не мог) заставила микрофоны моего скафандра покраснеть от стыда. Но причина сквернословить у меня была: на песчаной почве совершенно чётко просматривались отпечатки чьих-то лап. Или ног. Я не идиот, а в свете последних событий, уверен, могу называть себя парнем сообразительным, и сначала я подумал, что это мои собственные следы, оставленные при недавней ВКД. И всё бы ничего, но теория не выдерживала никакой критики: следы казались дюйма на три короче моих. И слишком уж напоминали отпечаток чьей-то босой стопы.

Ужас, колотившийся в висках, уступил место странной апатии. Я включил дополнительные фонари и побрёл вдоль тропинки убегающих шагов. Проклял себя метров через пятьдесят. Поясню. Ветры на Марсе в ночное время — норма. И если возле модуля следы защитили стены постройки, то на открытой местности лёгкий марсианский бриз легко справился с задачей сокрытия улик. С каждым шагом я наблюдал, как следы буквально растворяются в песке.

Проклиная себя, я развернулся, и направился к модулю. Шагая, подумал о том, чтобы сфотографировать следы. Ту часть возле «Патфайндера», которую должно быть ещё неплохо видно. Сделав эту работу, я вошёл в шлюз.

Сериалов в тот вечер я не смотрел. Диско-коллекция Льюис тоже не потревожила тишину моего модуля. Лишь снаружи слышалось ровное дыхание марсианского ветра, и я вслушивался, надеясь больше НЕ обнаружить никаких посторонних звуков или движений. За день и вечер я набегался славно, а потому усталость взяла своё.

Я закрыл глаза.

СОЛ 98. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ

Очнулся я в собственной кровати, чувствуя ужасную головную боль. Такого со мной не случалось со времён великого водородного ужаса 37 сола. Показания стабилизатора, однако, говорили, что дышу я идеальной смесью газов.

Сил возвращаться ко вчерашнему инциденту не было. Даже в мыслях. И я решил РЕШИТЬ, что мне всё это приснилось. Чтобы взбодрить себя, я включил песенку из коллекции Мартинеса. То ещё говно, но всё же не диско. Ко мне совсем было уже вернулась способность мыслить конструктивно, но тут-то я и вспомнил про фотографии.

Мне не приснилось. Мать вашу, следы были на своём месте, во всяком случае, на фото.

Всё ещё испытывая крайнее душевное смятение, я поднял взгляд на окно в северной стене модуля.

Такого вопля Марс не слышал никогда.

Кто-то стоял по другую сторону и смотрел на меня через сраное северное окно. Когда к мозгу вернулась способность анализировать, я понял, что перед собой определённо вижу человека. Стоящего снаружи без скафандра, при убийственном отсутствии давления и температуре около сорока градусов ниже нуля.

Кроме того, человека трудно было назвать русским или китайским астронавтом. Скорее она была похожа на очень загорелого индейца. СТОП. ОНА.

То, что существо, смотревшее на меня без явной агрессии и даже с любопытством, женщина стало понятно как-то сразу. Она вообще была здорово похожа на земную девчонку, с той лишь разницей, что очень худенькую и низкорослую. Широкоскулое её лицо можно было назвать скорее миловидным, чем красивым. На меня внимательно смотрели чёрные, как два угля глаза. Эдакая Покахонтас.

Я понял, что пялюсь на неё уже достаточно долго, но, казалось, это совершенно не смущало её. Она продолжала разглядывать меня и вдруг сделала то, что понятно без слов и имеет одинаковое значение в любом уголке галактики. Она широко улыбнулась.

…

Не помня себя, я поднялся на ноги и, всё ещё не веря глазам, шагнул к окну. Улыбка мгновенно погасла, а девчонка отступила ровно на то же расстояние, на которое я приблизился к ней. Я смотрел через окно и теперь мог видеть её, вытянувшуюся в полный рост. Так и есть: никакого скафандра. Вместо того на ней красовался странный костюм, вроде тех, которые можно увидеть в коллекциях дизайнеров-наркоманов, как их футуристическое видение мира.

Я забыл как моргать: девчонка стояла на сорокаградусном морозе. Волосы, черной фатой падающие на её плечи, чуть шевелил ветер. Коричневатый, как поверхность Марса, костюм облегал её тело. Чёрт, жуткие мысли. Я подумал сначала, что давненько не видел такого красивого тела, прежде чем мозг пронзила молния мысли: «марсианского тела».

Происходившее больше всего напоминало комедию в дурном театре. Мы пялились друг на друга, и я не мог пошевелиться. Она тоже сохраняла неподвижность, но вскоре подняла руку и пошевелила пальцами. На Земле этот знак бы означал приветствие, но я понятия не имел, как тут у них всё устроено на Марсе.

Но я решился.