Евангелие от Андрея

Судя по вступительной части, мартинизм в России в предреволюционный период процветал, и членами этого движения были, еще с туманных времен «проклятого царизма» сам Рерих, его жена, академик Ольденбург, скульптор Сергей Меркуров.

«Оказывается, он был двоюродным братом Гурджиева», – отметил для себя генерал, записал в специальный блокнот, и дорисовал треугольник. Продолжил чтение.

Кто ж там еще? Некий странный монгол Хаян Хирва, то ли лама, то ли просто маг, заведующий отделом философии санкт-петербургского журнала «Русское богатство» Павел Макиевский и уже знакомый Александр Васильевич Барченко.

Барченко, кроме того, числился: гипнотизером, писателем-оккультистом и основателем масонской ложи «Единого Трудового Братства», куда вошли те же Рерихи, ученик Гурджиева Петр Шандерович (Генерал опять взял блокнот, записал эту деталь и сверху страницы вывел красным «ГУРДЖИЕВ», дважды подчеркнул и перенес треугольник на схеме вверх рисунка), и многие другие мартинисты.

Судя по документам «Единого Трудового Братства», основной идеей его идеологии была теория о существовании на Востоке (предположительно в Тибете или Гималаях) тайной подземной страны, где пребывают бессмертные посвященные, невидимо соучаствующие в управлении делами мира. Социальные перемены, и в частности, «коммунизм», многие оккультисты связывали именно с вмешательством в судьбы мира «невидимых посвященных», а революцию, соответственно, понимали как чисто мистическую акцию. Итак, в Ордене Барченко сходились воедино две концепции – тема Шамбалы и тема социализма, понятого как восстановление «золотого века». Все это было довольно банальным, если бы не давняя связь одного из участников «Единого Трудового Братства» – Павла Макиевского – с Глебом Бокием, который всегда интересовался оккультизмом. В 1909 году Макиевский посвятил Глеба Бокия в мартинистскую ложу, членом которой был также Рерих.

Красный карандаш записал дату «1909». Следующая дата, вставшая рядом, после прочтения новой информации, была «1924». Даты соединила пунктирная линия.

Имеется документальное подтверждение тому, что в 1924 году к Барченко был нанесен визит несколькими сотрудниками ОГПУ – Риксом, Оттэ, Лейсмером-Шварцом и Блюмкиным, тем самым Блюмкиным, который убил немецкого посла Мирбаха во время эсеровского мятежа. Блюмкин предложил Барченко инкорпорировать свои оккультистские исследования в структуру ОГПУ. Барченко согласился и был вызван в Москву к тому же Глебу Бокию. Отныне «Единое Трудовое Братство» – со своими «Синархией», «Шамбалой», «тибетскими посвященными» и всеми остальными атрибутами, стало как бы структурным подразделением советской контрразведки.

Барченко работал вначале на базе Политехнического музея, а его лаборатория называлась «биофизической», потом – в Московском Энергетическом Институте, а с 1935 года во Всесоюзном Институте экспериментальной медицины в нейроэнергетической лаборатории. Помимо «сакральной географии» Барченко преподавал чекистам телепатию, гипноз и другие оккультные практики. Он, как и Рерих, неожиданно особенно заинтересовался восточной традицией, и поэтому именно ему принадлежала идея организации тайной экспедиции ОГПУ в Тибет.

Вся эта нить прерывается в 1937 году, когда многие члены братства были арестованы и расстреляны вследствие ареста самого Глеба Бокия.

Генерал отложил Дело.

Задумался. Ни слова о Кольском полуострове и об экспедиции на Соловки. Напрочь забыта и не упоминается теория Гипербореи. Так кто же им всем: и немцам, и англичанам, и нашим, указал на Тибет, отвернув их от Заполярья, именно в тот момент, когда они были близки к какой-то цели? К какой?

В блокноте в цепочку вытянулись красные вопросы. Он еще раз написал ГУРДЖИЕВ, теперь уже на схеме, поставил три восклицательных знака и обвел красным.

* * *

Все продолжали смотреть на величественную валькирию, и в глазах их рос знак вопроса.

– Айно, – повторил академик.

– А что вы смотрите на меня, как будто это я? – удивленно пожала плечами она, – У нас в Карелии каждую третью девушку зовут Айно. Надо было в школе Калевалу читать. Меня зовут Айно, – пояснила она ничего не понимающему академику.

– Действительно Айно в поэме Калевала сестра главного героя, – поддержал ее ученый, – Некий такой дух леса. Дева-Лебедь что ли? Нет, впрочем. Это брат ее Йовко – Лебедь. А она, скорее, ящерка, – он потер лоб, подбирая синоним, – Вот! Хозяйка Медной Горы. После появления Калевалы имя Айно стало очень популярно и не только у финнов и карелов, но и у эстонцев. Примечательно, что, как и лирическое наполнение образа, полностью соответствующее духу народной поэзии, так и все события фабулы, описание поступков героини взяты автором этой эпической поэмы, я имею в виду Калевалу, из народных сюжетов и эпических мотивов, хотя и не связанных друг с другом и подчас весьма далеких по времени своего возникновения. Ничего удивительного, в этом тексте, который мы сейчас прочитали, что воительницу зовут Айно, нет. У вас замечательное имя девушка, – он галантно поцеловал руку белокурой красавице.