Евангелие от Андрея

– Ну-ну, – про себя подумал Антон, вспомнив татуировку змеи вокруг тела Айно, – Ящерка. Скорее Змея, – вслух сказал, – Это просто рассказ на нас такое впечатление произвел. Спасибо вам уважаемый. Мы пойдем, посмотрим крепость.

– Будет время, забегайте, я вам многое расскажу, – он повернулся к Айно, – И вы коллега заходите тоже.

Антон лез на стену сложенную из огромных валунов и слушал себя. Нет. Ничего не говорило ему, что опасность близко. Но он видел, видел собственными глазами эту змею, стягивающую талию Айно и целующую ее грудь. Хотя чего теперь не делают в этих салонах тату. Он опять прислушался. Его ангел – хранитель молчал. Может, напрасно это он на нее подумал. Девчонка, как девчонка. Остальные тоже разбрелись по стенам крепости. Антон всматривался вдаль. Волхов лениво нес свои воды в Ладожское озеро. Да все это от усталости, про себя решил Антон. Ввязались в историю, как в плохом кино, прямо в середину сериала. Ни начала не знаем, ни конца не досмотрим. Подумав про конец, он как-то внутренне вздрогнул.

– Эй, археологи! – крикнул он, – Не пора ли перекусить чем бог послал?

– Как прикажете, сэр, – отозвался Павел.

– Тогда по самолетам…

Брат Христофор листал сводки и донесения, отобранные из сотен сводок и донесений, которые идут в главный конвент ордена со всех концов. Огромная и разветвленная сеть высасывает и обрабатывает информацию из миллионов доступных и недоступных источников, чтобы Генерал был в курсе всего. По указанию генерала ордена часть этой информации, касающаяся миссии брата Христофора, переправлялась ему в Москву. Он внимательно смотрел все, что хоть как-нибудь могло указать ему направление поиска. Ничего. Путь был во мраке. Может постараться зайти с другого конца, подумал он, или вообще понять, как этот клубок запутался.

Тогда, когда последний раз пытались дотянуться до этих свитков, они оказались не нужны. Так тогда казалось. Теперь он начинает понимать, что те братья совершили ошибку. Что-то в этих свитках было такое, что помогло бы тогда, в начале двадцатого века, решить проблему без неминуемого провала. Но они отмахнулись от этой мысли и потерпели крах. Слишком быстро они нашли путь и слишком легко по нему прошли. Это должно было их удивить и насторожить. Однако призрак победы уже маячил перед ними, и они поддались его искушению.

Брат Христофор был дальновиден и въедлив. Он должен был пройти их путь и проанализировать их ошибки. Как тут говорят в России, он улыбнулся, вспомнив. «Дураки учатся на своих ошибках, умные – на ошибках других!». Он считал себя умным. А потому не доверял никому. Он давно шифровкой запросил материалы по выпускникам Александропольского иезуитского колледжа и семинарии в Тифлисе. Сегодня они пришли. Иезуит налил себе в бокал старого французского коньяка, который ему присылали прямо из подвалов монастырей провинции Коньяк. Вздохнул аромат чайных роз, предвкушая, как он будет копаться в прошлом, отхлебнул глоточек, покатал на языке и открыл первую страницу. Он был прав, это было видно с первых строк, он был прав, кончик ниточки надо искать здесь. Он сделал еще глоток, посмаковал и начал читать внимательно. Одно перечисление фамилий стоило того, чтобы читать эти документы. Блаватская, Микоян, Успенский, Джугашвили, Гурджиев…

Сейчас его интересовал Гурджиев. Георгий Иванович Гурджиев. Рихтер отчеркнул: «Родился: 28.11.1877. Александрополь /после 1924 г. Ленинакан/, Армения. Умер: 29.10.1949. Париж, Франция. Психолог, философ, учитель и мистик, автор детально разработанного учения о «четвертом пути» внутренней реализации человека».

«Что ж Общество Иисуса может гордиться своими учениками», – удовлетворенно подвел он итог проделанной сегодня работы. С удовлетворением и удовольствием допил коньяк и отложил материалы до завтра.

* * *

Павел забрался на самый верх угловой башни. Прямо у его ног неширокая Ладожка впадала в Волхв. Под стенами крепости, со стороны Ладожки, разлился широкий затон. Он и сейчас был широк, а можно себе представить, каким он был в дальние древние годы, когда на той стороне речушки еще не было домов и до самых могильных курганов расстилались поля. Башня была приземистая, вся какая-то основательная. Она смотрела во все стороны окошками бойниц. На ее обвалившийся верхний ярус вилась узкая лестница. С ее стен открывался вид на много верст вниз и вверх по Волхову. Вверх почти до самого нынешнего Волховстроя, а вниз – до кургана Вещего Олега, и если бы не этот курган, наверно до самого Ладожского озера. Курган своим телом закрывал обзор озерной дали.

Павел не слышал, как его звали друзья. Что-то навалилось на него, окутало каким-то туманом, и погрузило в иную жизнь.