Евангелие от Магдалины. Тетрада Фалло

Казалось бы, пришла полная победа. Митя заседал в Городском собрании, в отделе культуры, где пытался отбивать от излишне активных «торговцев урюком» выставочные залы и книжные магазины. И пока это ему удавалось. Однако то и дело проникали в кулуары слухи о наследстве Мары, оставшемся этому «рыцарю демократии» после загадочного убийства хозяйки.

Наш новый друг Михалыч, обеспокоенный Митиной репутацией, в которую, как он уверял, вложил всю душу и не только душу, привел к нам в дом знаменитого адвоката Карена Мартисяна, который советовал отписать все барахло какому-нибудь детскому фонду, но какой угодно тут не годился: многие, хоть и детские, были по уши в дерьме. Все как-то запутывалось или кто-то специально все запутывал? Почему-то активное участие во всем этом принимала Сиротка, которая вроде бы была всего лишь моей секретаршей в турфирме, но почему-то все бумаги Карена пошли через нее — у Карена, по ее словам, было мало времени, и он попросил ее помочь. Наследницей Мары она себя вроде не выставляла и даже обиделась, когда Митя пошутил, что страстная ее любовь к посторонним детям подозрительна.

— Что вы такое говорите, Дмитрий Федорович! — вспыхнула она. — Какие же дети «посторонние»? Мы все — будущие матери!

— Ну ладно, ладно, пошутил. — Митя пошел на попятную.

Явившись к нам в очередной раз, она сообщила, что Карен якобы сказал, что если Митя сам подарит свое наследство детям, то ему придется платить (?!) за это большой налог. Надо сделать по-другому: основать собственный «фонд» с этим имуществом, и потом уже передача из одного фонда в другой обойдется значительно дешевле.

— Какой еще фонд? — простонал Митя. — Кто будет этим заниматься?

— Есть такой человек. Вполне надежный. И вы его знаете! — сияя, сообщила Сиротка.

— Кто же этот энтузиаст?! — поинтересовался Митя.

— Станислав Николаевич! — радостно сообщила Сиротка.

А! СН! Славный чекист Едушкин.

— Он уже больше не чекист! — углядев некоторый наш скепсис, гордо сообщила она.

Выяснилось, что Едушкина уволили из органов, причем именно за либерализм, проявленный в «разработке» Мити, и сейчас он ходит без работы, хотя, будучи человеком гордым, нам даже об этом не сообщил. Но наш долг, оказывается, связаться с ним и как-то его трудоустроить... тем более дело-то святое.

Я поняла уже, что задвигалась такая машина, против которой ничего нельзя сделать. Почти...

— Ну хорошо... Давайте СН, — сказал Митя и, обернувшись ко мне, добавил: — Он мужик вроде неплохой.

— Я не знала, что вы так быстро согласитесь! — слегка уколола нас Сиротка. — Но бумаги все уже готовы, промежду прочим!

Она вытащила папку и разложила все на столе. Митя, старательно морщась, стал вчитываться... Трехсторонний договор.

— Как-то неловко вроде, — пробормотал Митя, — «Фонд имени Варихова»... что я — герой Гражданской войны?

— Да, вы герой... нашей войны, — взволнованно проговорила она.

— А почему «имени»? Я вроде бы еще жив?

— Ах да... это странно, — слегка смутилась она, после чего ушла в кухню, откуда названивала по мобильнику, потом вернулась и сказала твердо: — Нет. Так звучит лучше!

Смотря для кого. Мы с Митей тоже посовещались, пока ее не было.

— Но другого способа избавиться от всего этого, видимо, нет, — вздохнул Митя.

— Боюсь, что таким способом ты и от жизни своей избавишься!

— А это мы поглядим! — гордо ответил Митя.

Постоянный оптимизм — это признак ума или глупости?

— Ладно, давай... глянем еще раз! — сказал он, когда Сиротка вернулась. — «Фонд имени Варихова в лице его президента Варихова Дмитрия Федоровича и директора Едушкина Станислава Николаевича передает безвозмездно фонду «Конек-горбунок» при детской конно-спортивной школе № 14 все материальные ценности, полученные в наследство от Цыпиной Тамары Александровны, и не имеет возражений против того, чтобы эти материальные ценности были проданы международному фонду «Осирис» с целью получения для детской конно-спортивной школы сена и минерализованных кормовых добавок».

И «Осирис» тут!

— А кто этим «Осирисом» командует? — спросила я.

— Не знаю... араб какой-то! — невинно вытаращив глазки, проговорила Сиротка. — А какая нам разница? Главное — сено, чтоб дети... могли животных любить!

Далее следовало подписать перечень основных ценностей, безвозмездно передаваемых...

Ширма из слоновой кости, резная. Сцена охоты на львов, Иран, XII век.

Лампа настольная с финифтью и позолотой, XVIII век, Франция.

Бокал граненого хрусталя с серебряными накладками, Египет, не позже XI века до Р. X.

Фарфоровая ложечка в виде лежавшей на животе обнаженной рабыни из захоронения XII века до Р. X., Египет.

Эта ложечка Мите очень нравилась... Ладно.

Всего перечень занимал 14 страниц.

— На каждой подпишитесь, — пискнула Сиротка.

— Как-то странно, — пробормотал Митя, — что такие все-таки ценности — за сено. И потом... мне не нравится, что за границу это уходит.

— Так довели страну — сена своего нет! — строго произнесла Сиротка.

Против детей, несчастных животных, а также страны, оставшейся без сена, что-либо сказать было невозможно. Вздохнув, Митя стал подписывать.