Евангелие от обезьяны (СИ)

Экспериментально доказано, что если самого последнего задрота, над которым издевались в школе и смеются на улицах, нарядить в форму милиционера и отправить шататься по городу, он рано или поздно начнет нагло зыркать на прохожих, обращаться к людям свысока и дешево выебываться в стиле «праа-а-айдемте, предддъ-явите». Но никто пока не выяснил, что в этом преображении первично: сама милицейская форма или же отношение окружающих к тому, кто в нее одет. Хамит ли ряженый оттого, что маскарадный костюм сам по себе дает ему ощущение власти, или наглеет лишь потому, что люди первыми начинают перед ним расступаться и отводить глаза? Так и в нашем случае. Я теперь не знаю, кто изначально записал ту, первую и клубную, Лину в овцы. Возможно, она сама, насмотревшись в зеркало на боевую раскраску постельной авантюристки, которой предстоит в очередной раз раздвинуть ноги в обмен на обещанный мутной личностью игрушечный успех. Но, может быть, это я изначально определил роль, которую ей предстояло сыграть, а она просто не стала выбиваться из заданной колеи? Согласитесь, человека ведь нельзя обвинить в том, что он не выбивается из колеи... Но нет, нет! я не собираюсь лезть еще в одни дебри, мне их на сегодня и без того достаточно.

– Хороший вопрос, – кривлюсь в ухмылке. – Почему ты задала его только теперь?

– Хороший ответ. Потому что ты не говорил, что у тебя нет пушки. У каждого нормального парня должна быть пушка.

– Я и сейчас не говорю, что у меня нет пушки.

– Да, но сейчас я вижу, что ты собираешься выйти из машины и не лезешь в бардачок. А то, что у тебя нет ни кобуры на поясе, ни даже карманов с чем-нибудь выпирающим, я заметила еще раньше.

Хорошо же, – признаю в башке (не могу не признать), – а ведь ты еще и за словом в карман не лезешь. В карман с чем-нибудь выпирающим…Оооо, Лина, девушка в красно-черной фланели. Какой наркотик ты вынюхала для подобного преображения из животного тотема в человека?

– Не стоит мыслить шаблонами, – только и могу ей ответить. – Я, к примеру, нормальный парень, но пушки у меня действительно нет. – И шутки ради еще добавляю: – А поскольку ни у меня, ни у тебя нет еще и «Лады-приоры», нас определенно убьют.

И выхожу из «Яги».

Но тут же замираю, вскрикнув, в унизительном согбенном виде, пребольно наткнувшись во второй раз за день на последствия трех позвоночных грыж. В юности мне явно не стоило так часто таскаться по дешевым клубам и репетиционным базам, навьючив сколиозный подростковый позвоночник тяжелой бас-гитарой «Рикенбэкер». Играй я на губной гармошке – кто знает, возможно, жизнь сложилась бы иначе. А так… Поразительно. Не успел крутой парень выйти из крутой тачки, как его заклинило словно лоха. Причем в одной из самых опасных клоак человечества (а ведь Пороков сегодня предупреждал, что меня убьет именно что моя спина). Ситуация смешного абсурда. Как во французских комедиях шестидесятых с Луи де Фюнесом. Несуразным комиссаром Жювом опираюсь на ребро крыши, тщетно пытаясь скроить хорошую мину при плохой игре.

И знаете, что делает она? Она выбегает из противоположной двери «Яги» и бросается мне на помощь так, как будто меня уже убили. Или, что еще хуже, как будто я – старое неполноценное существо вроде собаки, которую знал щенком и лишь потому не усыпляешь.

– Что, купилась?! – тычу в ее лицо пальцем. Ну а что мне еще сказать. Не рассказывать же девушке, которую знаю первый день, о побочных явлениях зрелости. (Ну да, да, согласен – я знал ее и раньше. Но тогда то был другой человек, у него не было таких сисек и на него так не смотрели, в смысле как на объект вожделения, – так что можно считать, что я познакомился с ней лишь сегодня).

Она стоит с секунду и решает, что делать. Но совершить подобающий в таких ситуациях хлопок дверью с уходом в никуда ей мешает понимание ауры места. Здесь действительно не любят тех, кто шатается вдалеке от «Лады-приоры»; так она сама намекнула, и, хотя у нас далеко не «Приора», это правда.

Наверное, я должен объяснить, почему она поехала со мной. Но не объясню – поскольку сам этого до конца не понял. Она обосновала это так:

– У меня был брат, последний из близких, а теперь его нет, – сказала она. – То есть он существует, конечно. Но это уже не он. То, что ты видишь, почти никогда не является тем, что ты о нем думаешь. – И не успел я упрекнуть ее в косноязычии и злоупотреблении психотропами, как она пояснила: – Этот мудаксвязан с ним, он отвечает за все то, что происходит с моим братом.

Между прочим, звучала она столь же твердо, что и давеча Вера; я не мог не сопоставить.

– Почему??? – спросил я. – Какая связь?

А она ответила:

– Связь простая: если его кто-нибудь и вернет к нормальной жизни, то только этот мудак…А ты думал, половая?

Если честно, мне было плевать. Потому что, говоря начистоту, ее желание составить мне компанию не вызывало у меня абсолютно никаких возражений. Черт, да я бы ей не отказал, даже если бы она попросила подбросить ее в «Крокус-сити» на шопинг. Исключительно из-за имиджа.