Евангелие от обезьяны (СИ)

Мертвец невелик ростом, колченог и мертвецки, извините за каламбур, пьян. Это хорошо: именно благодаря алкоголической отрыжке, икоте и бормотанию горячечной тарабарщины мы были предупреждены о его появлении чуть ли не за минуту до материализации тела из сжатой жарой темноты. И благополучно успели спрятаться в зарослях репья у постамента ракеты, на котором до сих пор проступают ржавые обрывки букв «КОРОЛЕВ» и – ниже и мельче – «Korolyov». Я хорошо их помню. В начале девяностых, еще старшеклассником, я частенько проезжал мимо них, направляясь с родителями на дачу на семейном «Рено-21» – несуразном зеленом крокодиле 1986 года выпуска. В те времена здесь постоянно были пробки, длину которых измеряли той самой пресловутой ракетой: «нам еще километр до ракеты», «мы у ракеты», «мы проехали ракету, скоро поедем нормально». Я почему-то любил разглядывать именно буквы, толкаясь в знаменитой королёвской пробке. Все пялились на ракету, а я – на них.

Теперь пробок нигде нет. Если задаться целью найти у Третьей войны плюсы, то единственный вот каков: вместе с количеством людей на Земле заметно сократилось и количество их машин.

А меж тем невероятно, но факт: зомбак один. Мы мало что знаем о Стране мертвых, но из того, что знаем, нет сомнений в единственном: зомби не ходят поодиночке, иначе их убьют свои же. Поэтому я все еще отказываюсь верить глазам и жду, когда появится остальная гоп-компания. Однако время идет, а ублюдок по-прежнему никем не сопровождаем. И если это не шанс, в очередной раз данный мне дружищем Азимовичем, тогда что это?

В два шага миную защитный слой зарослей и бью в голову зомби с левой ноги. Я не левша, но труп действительно небольшой и к тому же сильно пьяный. Валится оземь, как подкошенный. Но сознание, конечно же, не теряет. В таком виде люди выпадают с балконов многоэтажек и остаются в живых; куда уж там мне – выпивающему, растренированному и далекому от пика формы. На всякий пожарный раскладываю нож (все же Лина была не совсем права, утверждая, что в моих карманах нет ничего выпирающего) и топчусь на голове трупака с минуту, пока икота и пьяное бормотание не сходят на нет. Пальцы я поломал ему еще раньше, чтоб не смог вытащить пушку; теперь, охая из-под кровавого месива разорванных хрящей, расколотых бровей и сливоподобных кожных образований, не сможет и позвать на помощь: дезориентация.

Брезгливо морщась, нащупываю пальцами мобилу – допотопный Siemens S35 – в кармане рваного кожана, пропахшего гнилыми объедками, потом, мочой и бомжатиной. Как можно носить кожан в такую жару? Даже здесь, на периферии жизни, это выглядит дико.

Вытаскиваю аккумулятор и забрасываю его в одну сторону, разрозненный корпус телефона – в другую. Весь мусор плюхается куда-то бесшумно, так, будто под воздействием температур воздух над асфальтом спружинился в подушку и теперь вязким горячим желе амортизирует все предметы, падающие на землю.

К раздирающему легкие аромату парфюма «Торфяная сказка» здесь примешиваются новые изящные нотки – трупный запах многолетнего тлена. В нем смешались немытые тела беженцев, шашлык-шаурма и чадящие вместе с торфяниками городские свалки, возводимые здесь годами. Когда-нибудь свалка разверзнется на весь Зомбаланд, опояшет Москву, и тогда я не знаю, что делать местным: ассимилироваться с мусором, которым они и так являются, или поджечь себя вместе со свалкой, чтобы начать революцию.

Этот запах… жара усиливает его в сотни крат. Снова наклоняясь над тушкой, с трудом сдерживаю рвотный спазм. Но мерзавца надо обыскать на предмет оружия.

Труп вяло стонет, поблевывая желчью и капая кровью по бокам головы. Желчь, обильно разбавленная каким-то несусветно вонючим темным пойлом, пульсирует из уголка рта и стекает по сломанной челюсти аморфно и медленно, как плавящиеся часы стекали по картинам Дали. Интересно, загорится ли блевотина, если я ее подожгу? Спирта там, судя по состоянию животного, процентов семьдесят… Но нет, нет, этого не может быть, – отдается в моем мозгу все отчетливее по мере завершения обыска. Этого, твою мать, просто не может быть. Потому что этого не бывает.

Однако, пошарив для проформы еще пару раз по карманам, подмышкам и складкам, осознаю очевидное-невероятное. Верите вы или нет, но из миллиона с лишним обитателей Зомбаланда мне попался единственный, кто не носит с собой оружия.

Мы мало что знаем о Зомбаланде, но из того, что знаем, несомненен факт: без волыны здесь не ходят; а вот на моего неудачника это правило, понимаешь, не распространяется. Что означает сия твоя шутка, о милый друг? – вопрошаю в мыслях, одновременно межуясь и смеясь.

– Пошли дальше, Лина, – ухаю гиеной. – Ты не поверишь, но клиент чист, как водка «Слеза ребенка». Пушку свою он, судя по всему, пропил. Я все еще не могу стать нормальным парнем.

– Куда? – говорит она, не показываясь из кустов. – Пошли дальше – куда?

– Коту под муда!!! – ору полушутливо. А что ей еще ответить?

– Я предпочла бы, чтобы у тебя был хотя был план, – фыркает она ернически, но из репья все же вылезает.