Евангелие от обезьяны (СИ)

Надо бы позвонить Лине… Но не кто иной как я сам сегодня утром выбросил в окно абсолютно все ее срдства связи. Кто бы тогда знал.

Верите или нет, я больше десяти лет не видел разъемов. И меня как будто накрывает лавиной, когда я смотрю на эти джек и гнездо. Эти две железки, «мама» и «папа», как их называли острословы из музыкальных магазинов, – это ведь целая эпоха. Время бесплодных попыток прыгнуть выше головы и планки, предначертанной природой хомо сапиенсу. Артефакт, который сейчас выглядит грустно, немодно и непродвинуто – как «Морской бой» в музее старых игровых автоматов выглядит в эпоху PSP.

Один час сорок минут.

Я бегло осматриваю обиталище. Оно похоже на ржавый розовый «Кадиллак», вросший в землю автомобильного кладбища.

Монументальные и некогда стильные остатки былого успеха – вот как это все можно назвать. Высокие потолки с трещинами и черной от пыли паутиной. Огромный фигурный диван, рожденный быть траходромом и когда-то наверняка им служивший, – а теперь выцветший, засаленный и, готов спорить, годами не раскладывавшийся. Посреди кухни – облупившаяся барная стойка с высохшими до дна открытыми бутылками. Расколотый кафель в ванной и книжные стеллажи в спальне: на корешках Гибсона, Вулфа, Берроуза и Кастанеды – слой пыли толщиной в страницу. Символом этого дома вполне может служить пылесос, который я видел на балконе. Примерно так же тягостно выглядят заброшенные офисы в умирающем Детройте.

Жизнь навсегда ушла из этой квартиры. Но ушла не сейчас, вместе с Баром, а гораздо раньше. Может быть, она испарилсь вместе с девяностыми, от которых теперь остались только созданные чокнутым профессором две железки – «мама» и «папа». Уже много лет самой живой вещью в этом доме было радио.

И ноутбук, конечно же.

Как я понимаю, эта реликтовая «Тошиба» с оперативной памятью двести сорок гигов была последней ниточкой, связывающей замкнувшегося в себе сумасшедшего с миром. Горлышком воронки, в которое он сливал обрывки мыслей и слова, что давно разучился произносить.

А еще в этом ноутбуке есть текст, который кто-то очень хочет показать мне. Настолько сильно, что не поленился сплести многоходовую интригу, в результате которой на уши были подняты чуть ли не все силовые структуры СССР.

Конечно же, ноут не запаролен – было бы странно, если бы несчастный овощ усолжнил себе доступ к сливной воронке лишними буквами и цифрами. Я подложил под пальцы туалетную бумагу, чтобы не оставлять отпечатков, и сделал два клика мышью по темному экрану.

И тут я услышал телефонный звонок.

Не знаю, что заставило меня снять трубку. Очень глупо ведь снимать телефонные трубки в помещении, в котором лежит мертвец и в которое ты проник нелегально через окно, разве нет? И тем не менее я, как запрограммированный акулами НЛП зомби, не задумываясь ломанулся к телефону. «Колдун ударил в тантам, негр встал и пошел». Наверное, это было очередное за бесконечный день наитие.

Потому что когда я, кое-как обмотав ладонь полой футболки, поднес к уху трубку и сказал в нее «Алло», размеренный мужской голос с едва заметным акцентом произнес:

– Добрый день. Могу я услышать Веронику Аристарховну?

Конечно, Аристарх – не такое уж редкое имя, и мой тесть Аристарх Андреевич имеет в Москве, наверное, не одну тысячу тезок. Я также уверен в том, что у некоторых из этих тезок есть дочери, которых тоже зовут Верониками. Но надо быть в десять раз наивнее Толи Болдырева, чтобы решить, будто именно одна из этих дочек сейчас понадобилась кому-то, кто звонил в квартиру мертвого Бара. Таких совпадений не бывает.

– Она отошла, – ответил я как можно более мягким голосом. – Могу я узнать, кто ее спрашивает?

– Меня зовут Марат, – ответили на том конце провода. – Я друг хозяина этой квартиры. А ямогу узнать, с кем имею честь?

Я хотел было представиться старшим лейтенантом Поповым, оперуполномоченным ОВД «Центральный», и учинить таинственному незнакомцу телефонный допрос под угрозой ареста. Но что-то вдруг подсказало мне: с этим персонажем такое не прокатит. Не знаю… Было что-то в его голосе, какой-то стержень. На том конце провода явно висел не зашуганный лох вроде Порокова. Там был парень из тех, кто в ответ на дешевые ментовские разводки вежливо просит официальную повестку и кладет трубку.

Поэтому я ответил правду:

– Можете. Это ее муж.

– Алексей?

– Он самый.

Про себя я отметил, что этот парень не просто знаком с Верой. Этот парень знаком с Верой настолько близко, что в курсе, как зовут ее мужа. Много ли людей знают, к примеру, имена супругов своих коллег по работе? Единицы. И где-то в недрах моего мозга – даже не так уж и глубоко – начинает вызревать перенеприятнейшая догадка.

– А почему вы здесь, Алексей? – продолжает между тем человек, представившийся Маратом. – Что-нибудь случилось?

– Случилось, – признаюсь после мини-паузы. – Рефкат Шайхутдинов мертв.

– Вы уже вызвали милицию?

Мне показалось, он был не особо удивлен известием.

– Не вызывал. И, честно говоря, не собирался.

– Пожалуйста, не вызывайте пока милицию. Я буду через час, – попросил Марат и повесил трубку.