Евангелие от обезьяны (СИ)

И без морщин. Без следов возлияний и злоупотребления запрещенными препаратами. А – молодой. Такой, каким был в эпоху Болотных проповедей. Тогда, когда этот снимок и был на самом деле сделан.

– То же, очевидно, касается и графических программ, – жужжит напильником Марат, вгрызаясь в мозг и каждым словом оставляя пробоину там, где у человека должна быть душа. – Я точно не знаю – никто из Разъемщиков-художников не рисовал в фотошопе, это западло. Просто... если Бару по какой-то причине понадобилось визуальное воплощение, картинка, – она просто появлялась. Конечно, не из пустоты. С помощью алгоритмов графических программ, и не реалистичнее, чем могут позволить их возможности. Но современные проги способны на многое. Если вы представите себе художника, то его лимба – это кисть, а все, что предоставляет машина и сеть – краски. Вот только художник не прикасается к кисти. Она подчиняется чувству, рефлексам, жизненному опыту. Руки художника в процессе не участвуют – оттого ни один эксперт никогда и не определит подделку… Я же говорю – чистое творчество. Творение.

Нет. НЕТ! НННЕЕЕЕТТТТ... Я все еще не хочу в это верить, – неверующим Фомой упирается мозг, когда измочаленные душа с телом договариваются о защитной реакции и я проваливаюсь в терпкое грязно-серое небытие.

Четыре минуты.

Но какая теперь, к черту, разница.

***

У каждого человека бывают сны, в которых он умирает. Как правило, такие сны вы видите не раз и не два – они периодически повторяются. Непонятно, почему из всего многообразия способов отдать концы ваш мозг выбирает именно тот, который навязывает в этих сновидениях – тем более что в реале вы все равно умрете по-другому. Тем не менее, ваша лимбическая область зачем-то терроризирует вас именно этими, почти всегда одинаковыми, картинками. Одной и той же страшной сказкой про белого бычка, заставляющей просыпаться в поту и обрастать смешными глупыми фобиями.

Я в таких снах всякий раз попадаю в ДТП с летальным исходом. Двигаюсь в черте города в общем потоке средней плотности, не превышая даже ощутимо дозволенной скорости; но вот все ехали – а вот уже остановились, как вкопанные. Даже словно бы и не остановились, а вдруг разом застыли. Превратились в статуи, как по команде «Замри!» в детской игре или под взглядом исполинской глобальной Горгоны...

Все, кроме меня.

А я продолжаю лететь, и вдавливаю тормоз в пол, и понимаю, что жить мне все равно осталось одну-две секунды – просто потому, что у меня есть тормозной путь, а весь остальной мир взял и остановился без него, словно бы втайне от меня отказавшись от законов физики. А значит, у меня нет абсолютно никаких шансов. И эти две секунды тянутся бесконечно долго – так, как предсмертные мгновения показывают в кино. В замедленных съемках, чтобы зритель мог посмаковать красоту бьющегося стекла и подивиться безвольности тела, вылетающего на встречную полосу и застывающего грудой сочащегося искореженного мусора. Я слышу скрип колодок, чувствую занос, дрожу в такт агонизирующей дроби АБС – все как в жизни… Та еще игрушка-автосимулятор. Можно использовать для расправы с врагами.

Примерно такие ощущения я испытываю и сейчас. С той лишь разницей, что не во время забытия, а после пробуждения. Одного из тех, которым запросто предпочтешь опцию «Уснуть вечным сном».

Надо мной колдует Марат, явно не готовый оставаться в пустой квартире наедине не с одним, а сразу с двумя безжизненными телами. Он тычет мне в лицо нашатырь; а еще – а еще он что-то тычет мне в плечо, какую-то нестрашную и небóльную иглу, ультрасовременный девайс из комиксов про шпионов, по форме напоминающий пистолет. Голова становится ясной, под дых веселым проказником бьет адреналин. А это он и есть, объясняет Марат. Лечебная доза, легальный полунаркотик. Когда я выключился, Марат сгонял в машину и принес аптечку. Говорит, там у него такого добра навалом. Он работает в системе каких-то инженерных сооружений, крайне важных для жизнеобеспечения всей их локалки, и ему часто приходится бодрстовать сутками – иначе муслимы останутся то ли без воды, то ли без тепла, то ли без того и другого одновременно, я не вслушивался. Для меня сейчас все слова ватные и малозначимые. Даже несмотря на ясность головы.

А точнее, благодаря ей. Ведь именно она не желает забыть последние полчаса моей жизни и так явно расставляет все их убийственные акценты. Я чувствую себя полугодовалым эксгумированным трупом, которому временно вернули душу вместе с нервными окончаниями – так, чтобы прочувствовать боль каждого сантиметра гниющей плоти, каждое шевеление опарыша в месте, где когда-то было сердце.

Марат снова что-то тычет мне в лицо – на сей раз это ноутбук с оригиналом фотошопа, ставшего вчера самым известным в мире. В сведениях то, в чем я и так не сомневаюсь. Автор: Barry Town. Дата создания: за день до пришествия… Полноте, батенька. Я уже не нуждаюсь ни в каких доказательствах.

Я что-то ему говорю, жму руку. Встаю, отряхиваюсь. Прощаюсь, выхожу вон.