Евангелие зимы

– Нет, серьезно, почему она заставила тебя пойти туда?

– Не знаю. Ты играешь или нет?

– А я думаю, знаешь.

Джеймс покосился на меня, но тут же снова уставился на экран, еще больше сосредоточившись.

– Ты уже не алтарник в Драгоценнейшей Крови Христовой? – Я старался, чтобы мой голос не дрожал. – Ты туда вообще больше не ходишь, да?

Джеймс покачал головой.

– Я тоже там работал. И никогда туда не вернусь.

Джеймс наступил на ковер и выстрелил в очередного зомби. Не чувствуя кнопок под пальцами, я подошел к нему вплотную.

– Джеймс, – тихо позвал я.

Он отступил на шаг и указал на пульт, который я уронил на ковер.

– Пожалуйста, – заикаясь, проговорил он. – Я хочу доиграть.

– Ты матери рассказывал? – спросил я.

Джеймс замотал головой.

– Я не знаю.

– Рассказывал. – Мой голос звучал пронзительно, и я ничего не мог с этим поделать.

– Я хочу поиграть, – всхлипнул Джеймс. Один из аватаров на экране вскрикнул. – Я не хочу разговаривать. Я не могу, не могу!

Я отобрал у него пульт и схватил его за руку повыше локтя.

– Мне нужно знать точно, – сказал я.

Джеймс вырывался, но я не отпускал. Я навис над ним, нашарил его воротник и подтянул к себе.

– Мне ты можешь признаться. Что ты разболтал? Кто-нибудь говорил с отцом Дули? Ты что, не понимаешь? – заорал я.

На экране шайка зомби визгливо завопила. Аватары вскрикнули, когда монстры окружили их, разрывая на части и режа ножами. Джеймс ударил меня свободной рукой, но удар был слабым и бесполезным. Тогда он попытался меня пнуть.

– Ты никому не скажешь?

– Нет, – сказал он.

Я схватил его за волосы и заставил посмотреть на меня.

– Обещай, что никому не скажешь!

Он зажмурился.

– Нет, я никому не скажу, обещаю, – взмолился сказал он. – Нет, нет.

Я замер. Внутри все оборвалось. Пот катился по шее. Костяшками пальцев я чувствовал его грудь сквозь рубашку. Я точно знал, что могу поставить Джеймса на колени. Я мог сделать с ним все, что захочу, и от этого внезапного осознания меня чуть не вырвало.

– Нет! – снова заплакал он.

Я его отпустил. Я загораживал выход и все еще держал его, поэтому Джеймс нагнулся и укусил меня за руку. Моментально освободившись, он бросился под стол и забился в угол рядом с мини-холодильником. Я хотел его ударить. Я хотел его обнять.

Зомби жадно пировали на трупах наших аватаров – кровь брызгала на экран безобразными, слишком реалистичными каплями. Джеймс сидел под столом, словно стараясь укрыться от кровавого душа.

– Пожалуйста, – услышал я собственный голос, – я тебя не обижу, пожалуйста, извини, я не хотел. – Я чуть не подавился этими словами, слыша себя со стороны. – Я не такой, как он, Джеймс! Я не такой! Нет!

– Я не стану об этом говорить! – закричал Джеймс. Он всхлипнул и вытер щеки.

Я оперся о тумбочку с папками и сполз на пол. Надо мной работал проектор. Кровавая пелена снова затянула весь экран, и музыкальная тема «Чумы» бубнила под гротескное чавканье. Джеймс всхлипывал, и я тоже заплакал. Пылинки кружились в ярком коническом луче света, а я думал о песчинках, впившихся в мои колени в церковном подвале, и о том, как рука отца Грега рванула меня за волосы. Я вспомнил запах вонючего пота, и глотки скотча, и жжение в горле, и палец с обломанным ногтем, прижатый к моей губе, и жесткие усы, царапающие мне шею и подбородок, и мои ребра, стиснутые его хваткой, и холодный воздух, покалывающий обнаженную грудь, и край верстака, впивающийся в спину, оставляя глубокую линию, но я не закричал, не посмел, черт возьми, издать ни единого крика, ни разу ничего громче сдавленного шипения, чтобы это пережить, и вырывавшихся болезненных долгих вздохов, пока это наконец не закончилось, и я сказал себе: я это пережил, и если такова цена и больше от меня ничего не требуется, тогда я смогу выдержать это снова – и выдержу.

Меня замутило. Я нашел свою колу и выпил залпом, чтобы успокоить желудок, но стало только хуже – я с трудом сдерживал рвотные позывы. Я извинился перед Джеймсом, едва смог опять говорить. Он долго смотрел на меня из-под стола, пока наконец не пришел в себя.

– Я больше тебя не трону, – пообещал я.

Он кивнул. Некоторое время мы сидели неподвижно, и я забеспокоился о наших матерях, оставшихся наверху.

– А они не спустятся? – спросил я.

– Она сперва крикнет, – сказал Джеймс. – Она меня однажды испугала, теперь всегда сначала кричит.

– Хорошо, – заметил я. Мне хотелось предъявить ему какое-то доказательство того, что я больше не побеспокою его, какой-то залог, который значил бы больше, чем все, что я мог ему сказать. В сказке я нашел бы чашу, которая вернула бы румянец его щекам, или плащ, который защитил бы его, но в реальном мире я не мог предложить ничего, кроме доверия, и понимал, почему он не захочет мне доверять.

Когда я поднялся, Джеймс остался сидеть под столом. Я постоял и допил колу. Джеймс все еще колебался.

– Приступим, что ли. – Я взял один пульт и бросил ему другой. – Я снова буду за девушку.