Евангельские мифы

Так, как автору прекрасно известно, какое обилие ложных гипотез легко утверждается в области изучения евангельской истории, так как он отчетливо сознает теоретичный пока характер многих его конструкций, — то он охотно берет на себя обязанность предупредить своих критиков напоминанием о том, что до сих пор нет еще специальности для «доказательства» и «веры»; что их недоверие к его выводам со ссылкой на метод очевидности, не может быть более глубоко обоснованным, чем его собственное недоверие к их выводам. Логики до сих пор не сумели кодифицировать все правила, необходимые для опосредствования всего достоверного в истории, и в вечном процессе исторической реконструкции мы все имеем право быть выслушанными. Правильнее всего будет думать, что тот, кто имеет достаточно доброй воли, чтобы наиболее последовательно пользоваться своим критерием для признания и отвержения, будет находить все большее количество сторонников среди людей открытого и непредвзятого ума. На решение этого конечного третейского суда и представляет автор свои выводы.

За последние годы взгляды автора встречают все больше сторонников: он охотно пользуется настоящим случаем, чтобы выразить свое одобрение таким ценным произведениям, как «Дохристианский Иисус» американского профессора Смита[6] и «Миф о Христе» проф. Артура Древса из Карлсруэ, которые бросили столь много света на темную и сложную проблему, рассматриваемую на страницах настоящей книги. Дальнейшим продолжением той аналитической и реконструктивной работы, которая была начата ими, — является труд «Происхождение христианства» г. Т. Виттекера[7] из Англии, где одновременно рассмотрена проблема Иисуса и Павла.

Джон М. Робертсон. 1910 г.

Введение.

Основное положение настоящего сочинения заключается в том, что множество данных, как чудесного, так и не чудесного характера, — в христианских евангелиях, при том таких, которые даже некоторыми натуралистами признаны, как исторический материал, или как фантастическое наслоение над подлинной жизнью и учением замечательного религиозного учителя и основателя религии, — являются в действительности ничем иным, как переработкой мифов более древнего происхождения. Образ основоположника христианства, который многими утверждается и обосновывается, как историческая реальность, вне всякого сомнения, столь же мифичен, как и образы полубогов в более древних народных сказаниях. Одним словом, настоящее сочинение проводит тот взгляд, что, если каждый более или менее значительный момент в легенде о евангельском Иисусе, как в том, что относится к его биографии, так и в том, что касается его учения, более или менее ярко обнаруживает свою мифичность, то в этой легенде нет решительно ничего, что позволило бы кому-нибудь найти за именем Иисуса какую-нибудь реальную личность во плоти и крови.

Такой взгляд, (ученым это прекрасно известно), вовсе не является новым в истории критики, хотя обоснование его и может быть совершенно оригинальным. Во втором столетии, если только не в первом, «докеты»[8] выработали определенное представление о спасителе, как о сверхъестественном призраке, который только «видимо», но не реально, — был распят на кресте. Гностики же всегда рассматривали Христа, как чистейшую абстракцию. То или иное из этих воззрений снова воскресало время от времени и в средневековых ересях. «Докетического» взгляда на личность Иисуса держалось, например, одно тайное общество, обнаруженное в 1022 г. в Орлеане. В Англии, так же, как и в других местах, существовали в 16-ом веке сектанты, которые характеризовались своими чисто мистическими воззрениями на личность Иисуса. В 18-ом веке мы снова встречаем, согласно рассказа Вольтера, последователей Болинброка, которые отрицают историчность Иисуса на основании историко-критических соображений. От эпохи Великой Французской Революции мы унаследовали не только произведения Вольнея и Дюпюи, которые сводят евангельские рассказы к группе астрологических мифов, но и ту немецкую книгу 1797 г., про которую Штраус замечает, что она считает евангельскую биографию Иисуса воспроизведением, правда, не совсем точным, того идеала, который уже давно существовал в иудейском сознании. Взгляды Вольнея и Дюпюи, несмотря на их многие существенные достоинства, попадали мимо цели. Вольней и Дюпюи оставили без применения целый ряд самых необходимых приемов исторического анализа. Их воззрения скорее подхлестнули последующую ортодоксальную реакцию, чем утихомирили ее.

Только после того, как Бруно Бауэр, убедившись в неисторичности евангельских рассказов, свел их к процессу мифообразования, происходившему в сознании первохристианской общины, «мифологическая теория» получила признание среди специалистов. В настоящее время воззрения Бауэра разделяются в большой степени и теологами, например, Вернле и Велльгаузеном.