Ever since we met (СИ)

— Мне придется все им объяснять. Нам придется, — поправляется она, когда он рот открывает. — И вдруг им это не понравится? Да-да, ты сейчас скажешь, что они меня любят, и все такое, но Вань, они меня любят как дочь, а не как девчонку, которая к их сыну в постель влезла. Ну не смейся!

Он смеется еще больше и к ее макушке жмется губами ненадолго. Даже если бы хотела, вряд ли бы она смогла обидеться, только вот она и не хочет. На него — не хочет.

— Сань, — заявляет он, — да мама праздник устроит, когда узнает, что мы вместе, и пару десятков куриц перережет, чтобы богине в благодарность в жертву принести. Я не знаю, кто из нас тебя больше любит, я или она. И папа не особо отстает. Ты сейчас зря загоняешься.

Почему-то от этих его слов и правда становится легче. Наверное, потому, что она привыкла ему верить, и потому, что он сейчас настолько убедителен, что она бы ему поверила, даже скажи он, что солнце заходит на востоке, а ее зовут не Сашей, а как-то еще. Прав ли он?

Она надеется, что да.

До приезда родителей надо успеть вроде бы и не так много, но вставать все-таки пора — по времени уже обед, а не завтрак, и осталось совсем немного. Они наверняка с дороги будут голодными, надо что-нибудь свежее приготовить будет, и хорошо что не нужно прибираться, потому что это они никогда не откладывали. Из его объятий выбираться не хочется, но надо — без них тут же становится холодно. Собственные шорты висят на спинке ближайшего стула, рядом обнаруживается ванина футболка, которую она тут же натягивает — ничего, зайдет к себе в комнату и возьмет другую, что ему, сложно, что ли? Уже на кухне Ваня ее руку перехватывает, стоит ей потянуться к турке. В чем дело?

— Никогда не любил кофе особо, разве что когда надо было проснуться, а я невыспавшийся, — поясняет он. В смысле? Он же всегда кофе любил, всегда просил именно его, с чего это вдруг?

— Я тебе все это время кофе варила, а ты его не любил? — Саша не возмущается, нет, но удивлена настолько, что сдержать это удивление сложно. — Это как вообще, Ванюш?

— Ну тебе просто нравилось его для меня готовить, ты всегда такая довольная была, светилась вся, — он плечами пожимает, выглядит виновато. — Я и просил кофе, чтобы за тобой понаблюдать.

Что еще она о нем не знает? Что еще из того, что, она была уверена, она знает чуть ли не наизусть? Хочется пафосно, как в каком-то из мемов, воздеть руки и воскликнуть «все это было ложью!», но это было бы идиотизмом.

— Хоть черный чай-то ты на самом деле любишь, или тоже делал вид, чтобы меня порадовать? — вопрос ее звучит почти обреченно. Ваня смеется, ладони к груди прижимает картинно, делает вид, что ранен в сердце. Смешной. Не улыбаться не получается.

— Я люблю все, что ты для меня делаешь, — отвечает он, наконец, смех в его голосе еще слышен. — Но черный чай больше всего, тут ты права.

Ей хочется как-нибудь ему отомстить за то, что он ей столько времени врал. Не отомстит, знает она. Не сможет. Как и он не смог бы отомстить ей. Вместо этого она целует его куда-то в скулу, прежде чем на кнопку чайника нажать. Кроме чая, им надо еще что-нибудь поесть. Кроме того, что поесть сейчас, им надо хотя бы начать готовить обед до того, как на часах будет двенадцать. Тетя Лена и дядя Андрей будут дома ориентировочно часам к двум — по факту неизвестно, но остается надеяться, что не раньше. Телевизор на угловой полочке Саша включает на музыкальном канале, делает погромче, пританцовывает, посмеиваясь, нарезая овощи, пока Ваня, шмыгая носом, режет лук. На обед единодушно решено готовить паэлью с курицей, и унюхавшие запах варящегося мяса Теона и Плутон вертятся под ногами, пока овощи притушиваются на тихом огне и не требуют внимания, а Ваня Сашу кружит по кухне в некоем подобии вальса, и на телеэкране рыжий мальчик играет на гитаре для девочки под пение Эда Ширана и Тейлор Свифт.

— Мы уже думали, что придется дом заново отстраивать после того, как мы вас тут вдвоем оставили, — раздается от дверей смешливый голос тети Лены, как раз когда Ваня губами прижимается к ямочке над ее ключицей. Его футболка все-таки больше, чем она носит, и ворот шире, неудивительно, что сползает постоянно то в одну сторону, то в другую. Саша дергается испуганно, разворачивается лицом к двери так резко, что Ваня едва успевает от нее оторваться. Сам он, похоже, тоже в шоке. — А вы, оказывается, миритесь.

— А мы думали, вы чуть позже приедете, — находится первым Ваня. — У нас обед еще не готов. А папа где?

— Вещи от ворот перетаскивает к порогу, — отмахивается тетя Лена, мол, спроси посложнее что. — Не беспокойся, часик мы потерпим, вряд ли готовка дольше займет. Ты мне лучше вот что скажи, лоботряс ты мой, как ты Сашуньке-то мозги запудрил до того, что она тебе еще не дала по башке за твои вольности?

— Ну ма-ам, — недовольно тянет Ваня, к себе Сашу прижимает крепче, будто боится, что она сбежит. Она сбегать не собирается, только щеки краской заливает. — Давай еще скажи что ты недовольна.